Запись закончилась.
Санчес глянула на меня – хладнокровнейше. Слишком хладнокровно, слишком спокойно: я поняла, что это маска, за которой скрыты истинные чувства.
– Он скажет, что это постановочный фильм.
– Чушь, – отозвался Рафаэль.
– Это … Это … – пытался выдавить из себя вопрос Тобиас.
– Загляните на YouTube, вы таких сотни найдете. – На сына Санчес не обращала внимания.
– Запись, несомненно, аутентична, – сказал Рафаэль.
– Креван что?.. – снова попытался Тобиас, и опять ему никто не ответил.
– Она Заклейменная, в его руках власть и авторитет, он сумеет убедить население, что это подделка, – гнула свое Санчес.
– А это? – Я повернулась спиной и предъявила ей Клеймо на пояснице.
– Господи! – вскрикнул Тобиас, схватился рукой за голову, куда и подевалось наигранное равнодушие.
– Вон отсюда! – крикнула Санчес. – Это не твое дело.
Сын глянул на нее, сначала с недоумением, потом с гневом и затопал обратно в свою комнату.
Санчес обернулась к нам:
– Клеймо на спине по форме отличается от остальных.
– В этот раз она не была зафиксирована, не было обезболивающего. Судья Креван действовал сам, девочка извивалась и кричала от боли, вы все видели сами. Это Клеймо идеально соответствует той сцене, которую мы только что видели. – Рафаэль смотрел на Санчес с удивлением и старался говорить спокойно, однако в его голосе пробивался гнев. – Что происходит? Вы же хотели убрать Кревана из Трибунала. Или струсили?
– Нет, я не струшу, и я твердо намерена устранить Кревана с должности главы Трибунала.
– Вы велели принести доказательство, которое поможет свергнуть Кревана, и я принесла, – напомнила я, заводясь: она явно собиралась дать обратный ход.
Она посмотрела на меня, и впервые выражение ее лица изменилось.
– Ты принесла мне чересчур много, Селестина. Этого хватит, чтобы свергнуть весь Трибунал. Теперь я понимаю, почему Креван охотится за тобой.
53
Я с тревогой оглянулась на Рафаэля и увидела на его лице точно такую же гримасу. Наше преимущество только что обернулось поражением. Снова я в опасности. Санчес хотела лишь убрать Кревана, а не уничтожить Трибунал. И теперь она снова превратится в кошку, а я опять – мышь.
Рафаэль откашлялся:
– Значит, у нас есть возможность заключить сделку.
Санчес резко обернулась к нему:
– Вы пытаетесь мне угрожать?
– Вы пытаетесь угрожать моей клиентке? – спокойно парировал он.
Она слегка нахмурилась.
– Судья Санчес, условия игры остаются прежними. Мы принесли то, что вы просили, и нет никакой необходимости это обнародовать. Вы можете использовать запись приватно, чтобы испортить репутацию Кревана. Решение по-прежнему в ваших руках. Нам нужно одно: чтобы действия Кревана были признаны несоответствующими уставу Трибунала и чтобы его уволили. И чтобы приговор моей клиентке был, таким образом, отменен.
Она напряженно размышляла.
– Креван сообразит, что я не могу никому это показать. Значит, у меня нет ничего против него. Я тоже участвовала в заседании суда, который вынес этот приговор. Пусть я не знала о дальнейших действиях Кревана, ответственность ложится и на меня. На всех троих судей Трибунала – на меня, Джексона и Кревана.
– Но если вы разоблачите его, тем самым вы снимете с себя ответственность. Главное – сделать первый ход, – продолжал Рафаэль.
– Он у нас в руках! – вмешалась я и не услышала в своем голосе уверенности.
– У меня в руках ты, Селестина, – сказала она. – И ты нужна Кревану.
– Вы решили использовать меня, чтобы получить то, чего вы хотите! – сообразила я.
– Безобразие! – вскричал Рафаэль, вскакивая. – Это неэтично, аморально, беспринципно, противоречит собственным правилам Трибунала. Я буду бороться с вами до конца, – уже спокойнее добавил он. – Расследование деятельности Кревана уже начато. В итоге это приведет к роспуску Трибунала. Пора вам выбрать, на чьей вы стороне – спасшихся или затонувших вместе с судном.
– Верно. Предпочитаю быть среди спасшихся.
Рафаэля это устраивало.
– К сожалению, обреченным судном я считаю вашу затею. Едва ли у вас выйдет «бороться до конца», Рафаэль, когда Трибунал предъявит вам обвинение в помощи Заклейменной.
– Он мой адвокат. Мы заключили договор.
– Адвокат нарушительницы?
Рафаэль покачал головой, улыбаясь во весь рот, словно ловушка, в которую мы угодили, казалась ему смехотворной.
Он глянул на меня:
– Ладно, Селестина, пошли отсюда.
– Боюсь, я не вправе отпустить вас. – Она подняла трубку. – Грейс, это я. Немедленно соедините меня с Креваном.
Я кинулась за флешкой, которая все еще торчала из ноутбука, но Санчес успела схватить ее, резко меня оттолкнув. Она оказалась сильнее, чем я ожидала, и я рухнула на журнальный столик. Стекло разбилось, столик качнулся.
Рафаэль бросился ко мне:
– Цела?
– Тобиас! – позвала судья.
Ее сын вернулся, на этот раз в спортивном костюме той же частной школы. Окинул взглядом картину: я на полу среди осколков стекла, его мать кому-то звонит. Он хорошо знал свою мать.
– Что ты натворила? – спросил он ее.
– Не дай им уйти! – Она ринулась в спальню, прижимая к уху мобильный телефон. – Черт побери, Грейс, набирай его номер снова и снова. Он нужен мне сию минуту. Тобиас, запри входную дверь! – заорала она и заперлась в спальне.
Тобиас подбежал к двери, запер ее и набрал на контрольной панели код. Механический голос подтвердил, что квартира заперта. Человек на такой должности, как Санчес, должен принимать повышенные меры безопасности. На нас Тобиас поглядывал с тревогой.
Рафаэль – крепыш, но с Тобиасом ему не справиться.
– Выпусти нас! – потребовал он. – Ты не вправе удерживать нас силой. Ты видел эту запись, ты знаешь, как поступил Креван. Ты сам понимаешь, кто прав, кто виноват.
Тобиас запаниковал, он ни на что не мог решиться. На лбу у него проступил пот.
Рафаэль сердито покачал головой:
– Если все время смотреть на звезды, перестаешь видеть реальную жизнь. С виду ты парень хороший. А твоя мама – нет. То есть ее нельзя назвать хорошим человеком.
Тобиас тревожно переводил взгляд с адвоката на меня. Рафаэль помог мне подняться с разбитого стекла. Хорошо, не порезалась.
– Я не могу, – пробормотал Тобиас, пот катился у него уже и по верхней губе. – Мама! – вдруг во весь голос крикнул он, и она выбежала из спальни, полуодетая. – Разбирайся сама. Я больше не могу. Ты все время твердишь, что ты права, все время, но … – Его голос пресекся. – Слышала бы ты, как о тебе говорят в школе. Они собираются идти маршем на замок. Против Трибунала. Мне стыдно собственным друзьям признаться, кто ты, чем ты занимаешься.
