– Чей патруль? Полевая жандармерия?
– Нет, Люфтваффе. На них были синие горжеты, герр майор. Это я точно помню.
– Что еще?
– Местные вели себя как всегда. Здесь, герр майор, спокойно. В русских окопах тоже не наблюдалось ничего особенного. Все как всегда. Даже темп речи в их окопах был тем же, что и день назад. И голоса те же. Ничего не изменилось. Любые изменения были бы сразу же зафиксированы нашими наблюдателями.
– Попыток проникновения с их территории не наблюдалось? Разведгруппы, парашютисты, неизвестные в гражданской одежде…
– Нет. Ничего такого не было. Можно посмотреть журнал наблюдений.
– Ну, в журнале наблюдений, унтер-офицер, у вас, конечно же, полный порядок. Вы ведь служите здесь не первый год. – Радовский посмотрел на часы. – К одиннадцати пятнадцати, по местному времени, командира опорного пункта ко мне. А вы сейчас покажете нам место падения «мессершмитта».
Осматривать упавший немецкий истребитель поехали четверо: Радовский, лейтенант Шмитхубер, инженер, и Лещенко, которого Радовский всегда держал при себе и как денщика, и как связного, и как коновода, и как охранника. Бывший механик-водитель «тридцатьчетверки», ко всему прочему, прекрасно разбирался в технике.
Рассчитывать на то, что Советы еще не спохватились и не ищут свой пропавший истребитель, было бы опасной ошибкой, чреватой еще более опасными последствиями. Но почему их здесь нет? Означает ли это, что они ищут своего «лавочкина» со сверхсекретными пушками и бортовым оборудованием на своей территории? Или здесь действуют очень опытные специалисты? Радовский вдруг почувствовал, что упавший самолет лежит где-то неподалеку, что искать его нужно не на русской территории, а именно здесь. Правда, опорный пункт Советов, как только что выяснилось, находится в болотах всего в двух километрах от НП, расположенного в лесу. А следующий – в трех и значительно западнее. Так что они сейчас находятся фактически в тылу у красных. Но туда не добраться. Болота разлились в настоящие озера. Возможно, придется запрашивать дополнительную экипировку и снаряжение в виде надувных лодок, оснащенных легкими моторами, и болотные сапоги для всего личного состава.
– Русские самолеты возвращались через ваш участок? – спросил Радовский унтер-офицера, который неотрывно следовал за ним.
– Нет, немного южнее. Но мы их прекрасно наблюдали.
– Сколько их было?
– Три бомбардировщика. Это были двухмоторные пикировщики. И пара истребителей. Таких мы никогда не видели.
– Вот как?
– Да, они летели очень быстро. А в воздушном бою наши «мессершмитты» ничего не могли с ними поделать. Скорость у русских была заметно выше. Скорость, маневренность. Хотя и выглядят они крупнее наших истребителей. Такого мы никогда не наблюдали. Это что, новые самолеты Сталина, герр майор?
– Что вы наблюдали еще? – пропуская мимо ушей неприятный вопрос унтера, спросил Радовский и покосился на Шмитхубера.
– Что еще? – Бальк нахмурил лоб и вспомнил: – Назад пролетел только один, герр майор! Другого русского нигде не было.
– Вы хотите сказать, что во время воздушного боя один из советских истребителей был сбит?
– Нет, герр майор, во время воздушного боя были сбиты два наших истребителя. Один из них упал близ опорного пункта. А русский истребитель, по всей вероятности, был сбит где-то над аэродромом. Если вообще был сбит. Мы его не видели. На восток ушел один. Это мы наблюдали совершенно точно. Мы решили, что второй русский вернулся параллельным курсом. А теперь я понимаю, что он был все же сбит. Этого, герр майор, мы не наблюдали.
Лейтенант Шмитхубер все это время молча слушал их беседу. Когда же подъехали к обгорелому остову самолета, тут же поинтересовался, куда увезли тело пилота.
– В Омельяновичи, – ответил Бальк.
– Там есть солдатское кладбище?
– Да. И офицерское тоже.
Самолет выгорел почти целиком. Обломки обшивки, куски дюраля валялись повсюду. Похоже, специалисты из Люфтваффе здесь уже поработали. Несмотря на повреждения, причиненные пожаром и взрывом бензобака в момент соприкосновения с землей, следы попаданий 20-мм снарядов скорострельной пушки советского истребителя были отчетливо видны на фюзеляже и левой плоскости. Часть плоскости вовсе отсутствовала. Стабилизатор и хвостовой руль высоты были буквально обрублены плотным залпом. Широкие пробоины зияли возле фонаря пилота и по всей длине машины до самого капота. Попадание, надо отдать должное советскому пилоту, было таким, после которого выжить «мессершмитт» уже просто не мог. Трасса, видимо, прошла и по фонарю пилота. Часть дюралевых стоек каркаса буквально срезало.
Лейтенант Шмитхубер сделал знак рукой своим людям. Инженер тут же вытащил из футляра фотоаппарат и сделал несколько снимков. Снимал инженер в основном фрагменты, где хорошо просматривались результат попаданий 20-мм снарядов.
Радовский взял повод из рук Лещенко, ловко, как двадцать лет назад, вскочил в седло и подумал о следующем. Шмитхубер, видимо, сам того не заметив, однажды обмолвился, что из Варшавы вылетела группа в пятнадцать человек. А с ними сейчас идут пятеро: радист, авиамеханик, он же инженер, снайпер, сапер и сам Шмитхубер. А если лейтенант не оговорился и спецрейсом из Варшавы вчера прибыли действительно пятнадцать человек? Следовательно, те десять из них, которых здесь нет, тоже не сидят сейчас сложа руки. Значит, рядом с ними работает другая группа. Вот для чего Шмитхуберу необходимо постоянно держать в курсе событий подполковника Брукманна. Брукманн дирижирует обеими группами, сидя в Омельяновичах. Как можно доверить такую операцию русскому, даже если он майор вермахта? Радовский оглянулся на немцев. После того как он позволил лейтенанту Шмитхуберу выйти на связь по «Петриксу» опорного пункта, тот заметно успокоился и уже не торопил Радовского, не напоминал, что они отстают от графика.
Скорее всего, размышлял Радовский, по предположениям немцев, реальный район падения Ла-5ФН находится где-то в другом конце Чернавичской пущи. А группу Радовского держат возле хутора Малые Васили для того, чтобы воспрепятствовать возможным действиям поисковых групп Советов. Следовательно, они – не основная группа. Настоящий поиск ведут те десять, которые прибыли вместе с этим любителем Чайковского и Рахманинова. Именно через него, через лейтенанта Шмитхубера, Радовскому была передана информация о том, что советский истребитель упал на своей территории, но Советы якобы об этом пока не знают. Чушь. А вот то, что они – группа-дублер, очень похоже. Группа отвлекающего маневра. И засветиться они здесь должны были в первый же день. А он спутал все карты, запретив лейтенанту Шмитхуберу выходить на связь. Таким образом, роль группе Радовского отводилась довольно простая: принять на себя возможный удар Советов и связать боем их поисковую группу, если она здесь вдруг появится. Ну а если она появится не здесь, то их быстро перебросят туда, куда это будет необходимо. То же самое было и под Вязьмой в сорок втором, когда в руках Радовского фактически уже находилась штабная группа 33-й армии во главе с командармом Ефремовым
[11]. Но и тогда немцы придумали многоходовую комбинацию с вариантами-дублерами. Правда, впопыхах все варианты запустили одновременно. Побоялись упорства русского генерала, который шел напролом и вот-вот мог выскользнуть из ловушки. В лесах вокруг кочующего «котла» тогда действовали многие ведомства и разведки самых различных служб. В итоге штабную группу уничтожили из орудий и минометов, а оставшихся в живых добил пехотный батальон. Иногда выстрелами в упор. Как во время ликвидации партизанских деревень. Словно и не существовало приказа захватить управление армии в целости и сохранности. А может, что-то существенное произошло в окружении фюрера и русскую карту из игры просто-напросто выбросили. Ведь и сейчас к русским относятся с недоверием. Где они, четвертые батальоны? Хотя и трех уже нет. Русским по-прежнему не просто не доверяют, русских боятся. Потому что четвертый батальон может оказаться многочисленнее и сильнее первого, второго и третьего вместе взятых. А если учесть, что он будет находиться на фланге, который не защищен…
