Сказал – как яйца отрезал.
Ах, Тоня, Тоня… И зачем тебе в квартире такая достопримечательность? Ну, я так думаю, что о коварных планах обеспечения твоей половой безопасности Борюсик тебе не рассказывал. Вряд ли ты бы сама одобрила варварскую идею своего мужа.
Ну, да чего уж там после драки кулаками махать. Уже всё не только сказано, но и сделано. Я могу не беспокоиться о своей старости. У тебя тоже всё лучшим образом: кумир девяностых – вот он, на блюдечке. И днём и ночью представлен во всех человеческих ощущениях. Меня можно копировать, фотографировать – я предельно материален.
Уже месяц, как я живу в одной квартире с Тоней Мерзликиной. (Поганая всё-таки у неё получилась фамилия, оставила бы лучше свою девичью). Как она вообще докатилась до Борюсика?
Да, ладно, мне-то какое дело. У меня отдельная комната, компьютер, скоростной Интернет. Борюсика часто не бывает дома. Иногда он пропадает неделями – настоящий бизнес требует себе человека всего, без остатка. Жену он любит, но уделять ей внимание просто некогда.
Звонит из разных городов, присылает подарки.
Тоня со мной почти круглые сутки. Вместе выходим в город, вместе делаем покупки.
Я уже почти освоился со своим новым статусом домашней кошки. Вернее, кота. Которому для всеобщего, да и его собственного, спокойствия, вырезали яйца.
Здоровье у меня нормальное, ничего. Мошонка зажила, только шрамики чешутся. Ожидал, что начну полнеть – пока ничего такого за собой не замечаю. И голос пока ещё не изменился. А что? А вдруг во мне до сих пор дремал какой-нибудь Робертино? По утрам я пробую распевать гаммы. Но нет, высота голоса не меняется. Что же тогда изменилось?
Отношение к женщинам?
Глазами мне они интересны по-прежнему. А плоть у меня после объявления моей глухоты как ушла в спячку, так из неё и не выходила. И особой потери я от этого как бы и не чувствую.
Тоня при мне ведёт себя всё более раскованно. Первое время даже кушать стеснялась в моём присутствии. Теперь утром запросто выходит из своей спальни в том, в чём женщину может видеть только муж или лечащий врач.
Конечно – и я в моей прошлой жизни тоже не испытывал никакой неловкости, когда выходил из ванной, а на пути оказывалась кошка Чернушка.
И на чего только она в своей жизни со мной не насмотрелась!
Тоня неплохо сложена. Узкая талия, стройные ноги, упругими мячиками вздутая грудь. Розовые соски, собирающиеся в недозрелую твёрдую вишенку, когда приоткрыта балконная дверь и в комнатах слегка прохладно. По возрасту она мне годится в дочери, хотя сама уже могла бы иметь и взрослую дочь и сына.
Вот я, сколько уже к ней присматриваюсь – не могу понять, что же подтолкнуло эту женщину к Мерзликину? Ведь, кажется, что видно за версту, какая это падла. И что же – Тоня одного с ним поля ягода?
Хотя это вовсе и не обязательно. Женщин привлекают, в первую очередь, всякие подонки. Можно звонить, писать, подносить цветы какой-нибудь красавице. Сочинять ей стихи, биться головой о железную дверь в её подъезде – и всё это без всякого успеха.
Зато какой-нибудь хлыст пристанет к ней прямо на улице, наговорит ей пошлостей, а она в ответ даст ему свой телефон. И уже на следующий вечер он заведёт эту красавицу куда-нибудь в кусты, стукнет по голове, отрежет груди и убежит. И даже не изнасилует.
Какое мне, впрочем, дело?
Живёт она с этим Мерзликиным – и флаг ей в руки.
А вчера ночью госпожа Мерзликина вошла в мою комнату. Серый газовый пеньюар. Стринги. Это, наверное, теперь так называется? Фиговый листочек из лёгкой ткани, который держится на женщине с помощью трёх верёвочек. Тоня сбросила пеньюар – её фиговый листочек был без верёвочек. Опять французы придумали? Верёвочки на стрингах – это новая головная боль врачей-гинекологов. От них у пациенток всякие заболевания от грибков до геморроя. И вот французы, видимо, нашли выход из положения – отказались от верёвочек.
И в результате получилась гигиенически абсолютно приемлемая, приятная на вид, ультрамодная вещь.
Да, ещё – как же без этого – у моей госпожи были длинные волосы, которые она собирала на затылке с помощью всяких приспособлений. Сейчас это была серая газовая лента. Ну и, конечно, широким жестом узел был развязан, а головой Тоня сделала так, чтобы до черноты темно-каштановые волосы свободно рассыпались по плечам.
Вообще-то я в тот момент уже находился в постели. По обыкновению – голый. Прикрытый только скользкой шёлковой простыней. К приёму гостей я не только не был готов. Они мне были не нужны.
После операции моя жизнь потекла намного спокойнее. Перестали беспокоить перед сном пустые мужские мечтания. Вот лежал я, к примеру, сейчас, думал о вечном. Мне и дела не было до того, что почти рядом, через стенку, лежит в расцвете лет интересная женщина.
Ещё несколько лет назад и страх смерти не удержал бы меня от порыва глухой ночью пробраться к этой женщине в опочивальню и попытать счастья.
Прав был Борюсик, когда в условия моего проживания в его квартире он включил такой жестокий пунктик.
Ну и – вот. Лежу я совершенно голый, не помышляя ни о каких опасных связях, как тут появляется замужняя женщина Тоня, откидывает край моей простыни и забирается под неё прямо ко мне.
А оно мне надо?
Противу всяких ожиданий, Тоня не имела на меня никаких видов в том смысле, в каком бы я мог её опасаться.
Она как-то осторожно придвинулась ко мне, прижалась головой к моей ладони, немного так тихо полежала и… заснула…
И жизнь у меня потекла в каком-то странном новом русле. По ночам я спал с Тоней.
Она приходила ко мне, никак не объясняя своего поведения, снимала с себя свои красивые ночные одежды, оставляя, для приличия, на выбритом лобке то зёленый, то бледно-розовый, то оранжевый лоскутик лёгкой ткани. Иногда приносила с собой пару глянцевых журналов, читала перед сном.
У меня было ощущение, что я лежу в больнице, выхожу из комы, а Тоня – медицинская сестра, которая таким специальным образом за мной наблюдает.
Как-нибудь ночью заглянет ко мне в спальню Борюсик и прибьёт нас обоих.
А чего, собственно, убивать? Ведь так же его супруга могла спать и с кошкой, и с плюшевым мишкой.
Но что-то во мне от мужчины, видимо, осталось. Я не думаю, что хирург не качественно, не добросовестно сделал свою операцию. Но, видимо, параллельно нужно было удалить мне ещё что-нибудь и из мозгов.
Я перестал делать вид, что не замечаю возле себя этой голой женщины. Мне было приятно на неё смотреть. И я смотрел. Однажды мне захотелось провести рукой по пышным её волосам. Я провёл – Тоня с удивлением повернула ко мне лицо. Взяла мою руку в свои ладони и прижала её к своим губам.
