— Ну и…
— Я не сказала им, — продолжала она, — что ты
буквально помешан на оружии, что ты собираешь его и что этот револьвер
принадлежит тебе.
Что ты говоришь, Софи?
— Да, дорогой.
— Ты сошла с ума.
— Нет, — заявила она. — Это твой револьвер,
Пелли. Большой такой, с длинным стволом. Там еще на конце ствола такая маленькая
щербинка… Помнишь, ты как-то показывал мне свою коллекцию, и…
— Господи помилуй!
— Да в чем дело? — невозмутимо спросила она.
— Боже мой, я совсем забыл об этом. — Бакстер со
стоном схватился за голову.
— О чем забыл, милый?
— Да о том, что Ральф выпросил у меня этот револьвер
уже больше месяца назад. Помнишь, когда он собирался на охоту за оленями? Он
тогда сказал, что ему понадобится револьвер. Я отдал ему этот, а он его так и
не вернул.
— Жаль, что ты об этом раньше мне не сказал. Тогда я
могла бы сказать полиции, что это был револьвер, которым мой муж пользовался,
когда ездил охотиться. Но ты ведь не говорил мне… А все потому, что ты мне не
доверяешь…
— И ты еще смеешь так говорить! — воскликнул
он. — Ты знала, что у него был револьвер. И знала, что он принадлежит мне.
Ты поехала за ним в Петри, застрелила его из моего револьвера и… и…
— Не надо, дорогой, — перебила она. — Если ты
начнешь обвинять меня, ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что я ведь не
потерплю этого, ты же меня знаешь, и это может очень здорово осложнить тебе
жизнь. Лучше скажи, могут ли они как-нибудь, по номеру например, докопаться,
что револьвер принадлежит тебе?
Он рухнул в кресло. Вся его поза: сжатые в кулаки руки,
опущенная голова, остановившийся взгляд, — казалось, выражала
растерянность и страх.
— Не знаю, — в отчаянии промямлил он и спустя
минуту добавил: — Не думаю. Я приобрел этот револьвер уже несколько лет назад
на каком-то заброшенном ранчо в Монтане.
— Ну что ж, это неглупо с твоей стороны, Пелли. А ты
зарегистрировал его?
— Как ты сказала?
— Ну, ты поставил в известность полицию, что у тебя
есть револьвер? Нет? Ну и правильно. Ты молодец, здорово придумал. Только не
переусердствуй.
Но он, казалось, не слышал ее. — Я должен был
предвидеть, что так все и кончится, это было ясно с самого начала. Ты слишком
хладнокровна… Я думаю, что ты никогда бы не позволила, чтобы подобный эпизод
привел к разводу и испортил тебе жизнь. Да уж не думаю, чтобы наши отношения
сильно тебя волновали. А уж особенно, если из-за них тебя могли вышвырнуть без
гроша! Ты изменила ему пять лет назад. И сделала это по-умному. Ты прекрасно
знала, что ты делаешь, и я думаю…
— Милый, может, мне позвонить, чтобы Артур принес тебе
виски со льдом?
— Замолчи! — крикнул он. — Пусть этот
проклятый дворецкий держится от меня подальше. Я уверен, что он и так уже
что-то подозревает.
Наступило молчание.
— Да, конечно, дорогой, — сказала наконец миссис
Прессман?
— Да ведь я никогда не собиралась сообщать полиции, что
это твой револьвер… Конечно, если ты меня не заставишь это сделать.
Ему оставалось только промолчать. Миссис Прессман принялась
распечатывать стопку лежавших на столе телеграмм.
— Люди иногда бывают такими чуткими, такими
внимательными, — произнесла она. — Некоторые телеграммы просто
трогают до слез.
Немного помолчав, Пелли сказал:
— Все так хладнокровно задумано и тем не менее
совершенно напрасно, Софи.
— Что именно?
— То, что ты пытаешься все свалить на меня. Если
что-нибудь пойдет не так, ты, конечно, захочешь выйти сухой из воды. Ты
уверена, что такой красивой, умной и к тому же хладнокровной женщине, как ты,
такая мелочь, как убийство мужа, непременно сойдет с рук. Предположим, у него
была любовная интрижка с секретаршей, а когда это дошло до твоих ушей, то он
рассмеялся тебе в лицо и спросил, что ты с этим можешь поделать.
Она внимательно вгляделась в его лицо.
— Продолжай, Пелли.
— А дальше все пошло так, как и должно было пойти. Ты
обнаружила, что у него есть тайное любовное гнездышко недалеко от Петри.
Нагрянув туда неожиданно, ты застала их вдвоем и предложила ей убраться как
можно скорее, а мужу — вернуться вместе с тобой к семейному очагу. Но он только
посмеялся над тобой. Вдруг, предположим, ты увидела оставленный открытым его портфель,
а в нем — револьвер. Захотев попугать неверного мужа, ты хватаешь револьвер и
наставляешь на него. Он бросается к тебе и пытается силой разжать тебе руку и
отобрать револьвер. А палец твой как нарочно лежит на спусковом крючке. Ты
кричишь, что тебе больно, что он сейчас сломает тебе палец, и с силой
выдергиваешь руку, которую он сжимает. И вдруг ты слышишь оглушительный грохот
— и вот он лежит мертвый у твоих ног. Только тут ты понимаешь, как ты на самом
деле любила его, как он тебе дорог — и ты бросаешься к нему, целуешь
закрывшиеся глаза, просишь не шутить так жестоко… Но в конце концов страшная
истина доходит до твоего сознания, и ты понимаешь, что ему уже ничем не помочь
и нужно спасать себя. Ты забираешь его портфель и уезжаешь домой.
Наступило молчание. Софи, казалось, что-то обдумывала.
— У тебя богатая фантазия, Пелли, — наконец
произнесла она.
— Но ведь так оно и было, разве нет? И в этом случае
тебя, по всей видимости, оправдают.
— А что, разве никогда не бывает, что женщин
приговаривают к тюремному заключению?
— Ну, тебе это не грозит. Такую красавицу не только
оправдают, но еще и похвалят.
— Нет уж, дорогой, — твердо сказала она. —
Этот вариант не для меня. Такой жертвы ты от меня не дождешься. Не настолько я
уж влюблена в тебя. Твое искреннее желание любой ценой спасти свою драгоценную
шкуру на многое открыло мне глаза. Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы
попытался отвести от меня подозрения, чтобы даже мысли ни у кого не возникло,
что это могло быть дело моих рук. Ты бы взял все на себя, а я сделала бы все,
чтобы помочь тебе. Но нет, Пелли, дорогой. Твой вариант изложения хода событий
меня не устраивает.
Пелли снова встал.
— Дай мне время, Софи. Нужно все как следует обдумать.
Что-то ведь нужно предпринять.
Она подняла на него глаза, улыбка появилась у нее на лице.
— И не забудь, пожалуйста, об этой маленькой
черноглазой негодяйке, его секретарше. Знаешь, после того, что ты тут наговорил
о ней и Ральфе, я подумала, а вдруг он действительно интересовался ею. Я как-то
очень уж долго не принимала ее в расчет, обычно я не позволяла его секретаршам
так долго задерживаться на этом месте. Ты ведь знаешь, Ральф легко попадал под
чужое влияние.
