Для Харви Стэнвуда этот вечер начался удачно, но дальше все
стало меняться не в лучшую сторону. Ева давно уже подметила странную
особенность в азартном по натуре Харви. Когда удача была на его стороне, он
играл расчетливо и осторожно, когда же счастье поворачивалось к нему спиной,
он, теряя голову, заключал самые невероятные пари и готов был рисковать
абсолютно всем, до последней копейки.
По роду своей деятельности Ева была связана с игорным
бизнесом. Она знала многих профессиональных игроков, хорошо изучила их приемы.
Она понимала очень хорошо, что можно ставить большие суммы и рисковать, пока счастье
на твоей стороне, но следует немедленно прекращать игру при первом же
проигрыше… У нее в голове часто шевелилась мысль, что неплохо было бы
поговорить об этом с Харви… Но его реакция могла быть непредсказуемой. Характер
у него был достаточно сложный. Ему очень нравилось поучать ее, давать ей
советы, как жить, как вести себя, он часто поправлял ее произношение, указывал,
как ей следует одеваться и пользоваться косметикой. Если она теперь попробует
взять на себя роль его руководителя, это может плохо кончится… А тем более как
объяснить, откуда у нее это знание правил азартных игр. Ведь Стэнвуд не только
самолюбив, но и ревнив к тому же. Как раз в это время, когда у нее в голове
кружились эти мысли, крупье принял последнюю ставку Стэнвуда.
— Игра продолжается, — произнес он. Стэнвуд
кивнул.
В эту минуту к крупье подошел швейцар и что-то шепнул тому
на ухо. Прикрыв деньги длинными, изящными пальцами, крупье наклонился вперед и
тихо произнес:
— Не зайдете ли вы на минуту в кабинет дирекции, мистер
Стэнвуд?
Харви усмехнулся.
— И не подумаю. Не хочу рисковать удачей, сейчас карта
сама идет ко мне в руки. Подожди меня, Ева, я мигом.
Ева заволновалась. Она уже сталкивалась с такой ситуацией,
когда людей приглашали “на минутку заглянуть в дирекцию”, принимая от них
последнюю ставку. Но ведь Харви, Боже мой, Харви ведь просто купался в деньгах.
Он, как компаньон, участвовал во многих деловых операциях мистера Прессмана, а
это всегда было выгодно. И конечно, Харви никогда не попросили бы “заглянуть в
дирекцию” из опасения, что может быть необеспеченный чек или отсутствует кредит
в банке. Но тем не менее она бросила тревожный взгляд на широкие портьеры,
которые закрывали дверь в таинственное “помещение дирекции”, и, по мере того
как текли минуты, ее тревога все возрастала.
Было уже полдвенадцатого, когда Стэнвуд наконец бросил игру.
Его настроение совсем не изменилось.
— О’кей, малышка, — сказал он веселым, даже
немного легкомысленным тоном, — давай-ка выпьем по коктейлю и поедем
домой.
Она пошла вместе с ним к заказанному столику. Усевшись, она
подняла глаза и встретила взгляд Стэнвуда.
— В чем дело, Харви?
— В чем дело? Что ты имеешь в виду? Я тебя не понимаю.
Она запнулась.
— Я знакома с порядками в подобных кабаках. Когда тебя…
— Не говори “кабак”, малышка, это вульгарно.
— Ну хорошо, с подобными заведениями, если тебя это
больше устраивает. Я хорошо знаю, что бывает, когда человека просят “заглянуть
в дирекцию”. Может, теперь ты мне объяснишь, в чем, собственно, дело?
Еще минуту Стэнвуду удавалось сохранять на лице то же
высокомерное выражение, затем внезапно губы его задрожали.
Он тихо сказал:
— Я не хотел говорить тебе, Ева, но это наш последний
вечер вдвоем. Завтра я буду в тюрьме.
Ева резко зажмурилась, как будто яркий свет ударил ей в глаза.
В ушах у нее зашумело так, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Она боялась открыть глаза, ей казалось, посмотри она на него — такого
очаровательного, такого привлекательного и уверенного в себе — и он исчезнет,
растает в воздухе и она останется одна сидеть за столом перед пустым стулом, а
потом перед ней возникнет официант, держа в руках счет… Это напоминало ей
кошмарные сны, которые часто мучили ее по ночам, когда любой привидевшийся ей
эпизод, независимо от того, каким фантастичным он ни был, означал, что впереди
ее ждет какая-то катастрофа.
— Что, что случилось? — едва успела пролепетать
Ева. Стэнвуд хладнокровно поведал ей все.
— Послушай, малышка, я, конечно, легкомысленный
человек. Не получается у меня делать деньги, и достаточно быстро. И, похоже, на
этот раз я попал в переделку. Дело в том, что мне срочно нужны были деньги, не
для меня, для одного летчика. И я позаимствовал деньги у шефа, без его ведома,
конечно… Не такую уж большую сумму, во всяком случае, не больше того, что я мог
бы вернуть, если бы нечаянно обнаружилось ее отсутствие. Но получилось так, что
все сошло гладко, никто ничего не заметил. Это подстегнуло меня. Но я
действовал довольно осторожно. Возможно, это произошло просто потому, что я
попал в полосу невезения. Но, к этому времени я уже прочно сидел на крючке. Я
бы никогда, даже постепенно, не смог бы выплатить всех денег, которые я взял.
Но к тому времени все выплыло наружу.
У меня оставался только один выход. Деньги шефа я проиграл
здесь, и значит, выигрывать их снова мне надо было тоже здесь. Я бы сделал это
сегодня вечером, если бы они не трогали меня. На какое-то время мне улыбнулось
счастье, и я бы мог, мог вернуть проигранное! А затем удача покинула меня и я
снова все проиграл… Ну и кредит мне конечно же тоже закрыли.
— Ты имеешь в виду, что им стало известно, что у тебя
нет денег?
— Я не уверен, знают ли здесь уже об этом или нет. Но
не в этом дело. Проблема в том, что мне пришлось рискнуть всем во время игры.
Времени колебаться и раздумывать не было… Когда завтра Ральф Дж. Прессман
появится в своем кабинете, ему мигом все станет ясно. Мне больше не удастся
водить его за нос. Через полчаса после того, как Прессман сядет в свое кресло,
он начнет наводить весьма неприятные для меня справки. После этого пройдет еще
полчаса, не больше, и я окажусь в тюрьме.
— И… и много ты взял?
— Да нет, не больше семнадцати тысяч долларов. Я
проверил все до последнего цента.
— А ты можешь что-нибудь сделать?
— Нет, детка.
— А может, стоит самому пойти к Прессману и попытаться объяснить…
Ее слова заглушил его отрывистый смешок.
— Ты, видимо, не знакома с Прессманом, детка. На минуту
за столом воцарилась тишина, а потом она подняла на него лихорадочно
заблестевшие глаза.
— Да, — сказала она почти спокойно, — я
действительно не знаю Прессмана.
Но он был слишком занят собой и своими неприятностями, чтоб
заметить легкую иронию в ее словах.
— А Прессман точно завтра утром будет у себя? —
спросила Ева.
— Не знаю, — пробормотал он. — Ну не будет
его завтра, так будет послезавтра, какая разница? Он сейчас занят одним делом.
По-моему, кроме меня никто сейчас не знает, где он на самом деле. Бьюсь об
заклад, что этого не знает даже его собственная жена.
