Дюриэа выглянул из окошка.
— Грэмпс, а ведь я предупреждал вас, теперь пеняйте на
себя.
— Ах, так ты тоже здесь?
— Да.
— Фу ты черт! — воскликнул Грэмпс. — Я
чувствую себя последней крысой.
Борден слегка подтолкнул его и, широко распахнув заднюю
дверцу, втолкнул старика вовнутрь.
— И ты тоже здесь, Милдред?!
— Да.
— Тьфу, ты, черт! — повторил Грэмпс и через
мгновение добавил: — Виггинсы, вперед!
— Вас ведь предупреждали, Грэмпс, — покачал
головой Дюриэа. — И я ведь повторял вам это ну раз сто, если не больше.
— И что вы собираетесь делать со мной? —
поинтересовался Грэмпс.
— Отвезем вас в окружную тюрьму, — удовлетворил
его любопытство Лассен.
— Вы не имеете права.
— Это почему же?
— А я не совершил никакого преступления. Лассен
расхохотался.
— Приберегите это для присяжных. Вы ведь не знали, кто именно
сидит в машине. Мы ведь просто, как любые законопослушные граждане, ехали по
общественной дороге. А потом, когда мы остановились, вы вдруг на нас наставили
револьвер. Объяснить все это можно только однозначно: вы собирались задержать
автомашину.
Грэмпс минуту подумал, а затем вдруг принялся смеяться.
— Слава Богу, наконец я все понял, — с трудом
выговорил он. — Вы же сами небось все это подстроили.
— Так они все говорят, — объяснил Лассен.
— А как вы узнали, что это я был там? — спросил
Грэмпс. — Ну-ка, объясните-ка.
— А я и не знал, что это вы. Я просто остановил машину.
— Ну да, конечно, морочьте голову кому-нибудь еще!
Остановили машину после того, как этот ваш громила с тигриной походкой выскочил
и подкрался ко мне сзади… Мне показалось было, что я слышу чьи-то шаги за
спиной, но не обратил внимания, так как отвлекся, наблюдая за машиной… Надеюсь,
вы все не собираетесь поставить себя в неловкое положение прямо перед выборами,
бросив старого человека в кутузку, да еще именно тогда, когда он рисковал
жизнью, добывая вещественное доказательство, имеющее, можно сказать, решающее
значение для расследования!
— Доказательство чего? — воскликнул шериф.
— Доказательство того, кто совершил убийство, конечно.
— И чтобы обнаружить это доказательство, вы
вооружаетесь до зубов и встаете у обочины дороги, готовый, по-видимому,
пальнуть в первого же попавшегося и ничего не подозревающего водителя, который
будет иметь несчастье проезжать мимо, — саркастически хмыкнул Дюриэа.
Грэмпс взглянул на него широко раскрытыми от удивления
глазами.
— По-моему, ты слегка сгущаешь краски, сынок, —
заявил он. — А вот мне кажется, что вы все это заранее подстроили, чтобы
выставить меня в роли эдакого старого неуправляемого негодяя.
— Еще раз объясняю вам, поймите же, у вас такие же
права и обязанности, как и у любого человека, — нетерпеливо объяснил
Дюриэа.
— Да, знаю, знаю, — отмахнулся Грэмпс. — Но
ведь вы бы не потащились сюда, если бы считали, что тут кто-то еще — конечно,
если он был бы вам незнаком и вы бы не знали, чем он тут занимается.
— А вы-то чем тут занимались? — поинтересовался
шериф Лассен.
— Хотел поймать вам убийцу.
— И вы, наверное, предполагали, что он вот так просто
придет к вам туда и остановится поболтать с вами? — ехидно спросил Дюриэа.
— Нет, я так не думал, — отрезал Грэмпс. — Но
я думал, что он приедет туда и попытается проникнуть в дом, а если бы он так
поступил, тут бы я и задержал его.
— А зачем, интересно знать, ему нужно было проникнуть в
дом? — спросил Дюриэа. — Какая такая необходимость могла бы привести
его сюда и заставить войти в дом?
Грэмпс уже было открыл рот, чтобы ответить, но, как видно,
передумал и решил промолчать.
— Думается мне, ваша версия шита белыми нитками, —
подвел итог окружной прокурор.
Эта пренебрежительная реплика вызвала взрыв возмущения у
старика.
— А теперь послушай-ка меня, молодой человек, —
воскликнул он. — Вы умудрились упустить почти все существенное в данном
случае… И самое главное, что вы пропустили, — это фактор времени.
— Продолжайте, — попросил Дюриэа. — Очень
интересно узнать, что вы там откопали. Только не забывайте о том, что все, что
вы скажете, может быть использовано против вас.
— Начнем с первого вашего промаха, начал Грэмпс. —
В вашем распоряжении были абсолютно точные часы, но вы не обратили на них
никакого внимания. Та лампа, которая стояла в домике, расходует в час
определенное количество масла или керосина, смотря чем вы ее заправите. Я
кое-что знаю о том, как работают эти лампы. Прессман тоже очень хорошо был
знаком с ними, еще с тех времен, когда он сам был скромным старателем и жил
точно в таком же домике. А теперь скажите мне, — спросил неожиданно
Грэмпс, поворачиваясь к Питу Лассену, — что заставляет коптить такую
лампу?
— Не знаю, — честно признался Лассен.
— Она будет коптить только в том случае, если в ней
слишком сильно горит огонь, — объявил Грэмпс. — Если с фитиля вовремя
снимать нагар, то такая лампа будет коптить только при слишком сильном огне.
— Похоже, вы правы, — согласился шериф.
— Теперь представьте себя такую ситуацию, —
продолжал Грэмпс. — Вы зажигаете лампу, фитиль которой пропитан маслом.
Как только пламя спички касается фитиля, он загорается, постепенно огонек
разгорается, через фитиль поступает все больше масла, и лампа светит ярче.
Человек, который знаком с устройством такой лампы, слегка приворачивает фитиль,
прежде чем зажечь ее. И только через несколько минут он будет регулировать
высоту пламени… вы меня понимаете?
Давайте предположим, что убийство было совершено, когда уже
стемнело. Прессман был в домике. Когда стало смеркаться, он сам зажег эту
лампу. Он-то совершенно точно знал, как следует зажигать такую лампу, он
наверняка должен был привернуть фитиль до минимума, а затем отрегулировать
огонь в лампе. Он ведь был прекрасно знаком с ними.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что лампу все-таки
зажег убийца. Поэтому, если убийство было совершено к тому времени, когда уже
стемнело, значит, лампа уже горела… Запомните этот факт.
— Но тогда получается, что убийца зажег лампу, когда
было еще светло? — улыбаясь, спросил Дюриэа. — Вы совсем запутались в
своих выводах, Грэмпс.
Грэмпс покачал головой.
— Ничуть не бывало. Этого не может быть, тогда бы лампу
пришлось еще раз заправлять ночью. Когда тело было обнаружено, уровень масла в
лампе показывал, что к этому времени она уже горела довольно долго. Расход
масла в этой лампе, как индикатор времени. Я подсчитал, что к тому времени, как
я впервые увидел ее, — а я увидел ее примерно в то же время, что и шериф —
около девяти, лампа горела не менее шести часов.
