Джейн хихикнула было, но смешок немедленно застрял у нее в
горле.
— Ну так что же? — повторила миссис Прессман, ее
голос как бритва резанул слух Джейн.
— Да нет, ничего важного, — солгала Джейн. —
Оказалось, что это всего-навсего политическая брошюра, а слова “лично” и “в
собственные руки” написали, вероятно, для того, чтобы мистер Прессман наверняка
вскрыл письмо.
— Слова “лично” и “в собственные руки” были
напечатаны? — в словах миссис Прессман сквозило недоверие.
— Нет, написаны, — быстро ответила Джейн. —
Написаны чернильной авторучкой. Это-то и ввело меня в заблуждение.
— Понятно, — холодно сказала миссис
Прессман. — Я так и думала. — И повесила трубку, как всегда не
потрудившись попрощаться или сообщить что-то Джейн.
Джейн заметила, как дрожали ее руки, пока она медленно клала
на место трубку и собирала выпавшие из конверта листки. Она вертела их
дорожащими пальцами, блестящие фотографии, кажущиеся немного размытыми из-за
инфракрасной вспышки, краткие эпизоды из жизни мужчины и замужней женщины, и…
Она виновато вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь.
На пороге стоял Харви Стэнвуд и улыбался. Он был явно
возбужден, даже черты его лица исказились.
— Привет, — сказал он, непроизвольно взглянув на
часы. — Я не собирался приезжать так поздно, но пришлось ехать в суд за
документами, которые были нужны Прессману в связи с делом, которым он
занимается. А кстати, он так и не давал о себе знать, а?
В этот момент Джейн не заметила ни слишком подробного
объяснения, ни той тщательности, с которой оно было произнесено, как будто его
долго репетировали. Она незаметно выдвинула верхний ящик своего стола и
затолкала туда и конверт, и негативы.
— Мистер Прессман еще не вернулся, — наконец
выговорила она. — И я даже не знаю, когда его следует ожидать.
Глава 8
Стэнвуд быстрыми шагами подошел к большому сейфу, набрал
комбинацию цифр на замке, распахнул тяжелые двери и вошел.
Запах был, как в могиле.
Когда мрачные стены сомкнулись вокруг Стэнвуда, ему пришлось
напрячь всю свою силу воли для того, чтобы взять себя в руки и успокоиться.
Наверное, так должен чувствовать себя узник в подземелье.
Впрочем, похоже, и он скоро это узнает: лет десять, а то и двадцать, он
запросто может получить за эти дела. А ведь прошлым вечером, выпив пару
коктейлей, которые ему согрели кровь, да еще сидя за столом с очаровательной
девушкой, которая не сводила с него глаз, он был совершенно уверен, что сможет
наутро взять эти деньги. Да и что говорить, прошлым вечером он был уверен, что
ему по плечу и не такое.
А теперь, со слегка кружащейся головой и нервами, которые
были как туго натянутые струны из-за того, что он слишком много выпил накануне
и слишком мало спал ночью, он внезапно почувствовал, что ни на что не способен.
Он бы даже не стал и пытаться прийти сюда, если бы не последний, отчаянный шанс
— то, что Прессман, возможно, совсем не вернется в этот день.
В сейфе лежал чек на пять тысяч долларов от Хиллхерста. Этот
чек гарантировал честные намерения сторон. Он не должен был быть превращен в
наличные, это делалось только в случае непредвиденных обстоятельств. Но если
Стэнвуду придется получить по нему наличные, он может позвонить Хиллхерсту и
сказать, что произошла какая-то ошибка и чек не получен, — может быть, ему
повезет.
К настоящему времени Стэнвуд уже позаимствовал из кассы
патрона ровным счетом 17395 долларов 58 центов. Так что лишние пять тысяч
большой роли не сыграют. А уж если счастье ему улыбнется…
Он услышал, как зазвонил телефон, а затем голос Корлисс
Рэмси, телефонистки:
— Он сейчас очень занят — проверяет наличность в сейфе.
Может быть, попросить его перезвонить вам?
Стэнвуд с удовольствием слушал ее мелодичный голос. Корлисс
была двадцатидвухлетней блондинкой, томной и чрезвычайно соблазнительной. Он
видел, как ее раздражало его напускное равнодушие, она явно рассчитывала на
другое.
Он услышал, как застучали ее каблучки, и понял, что она
подходит к сейфу. Быстро вытащив из сейфа гроссбух, он сделал вид, что с
головой погрузился в расчеты, моля Бога о том, чтобы Корлисс не заметила, как
он нервничает.
Она всунула к нему белокурую голову:
— Тебя просят подойти к телефону. Можешь взять трубку?
Он говорит, что это очень важно.
— А кто звонит?
— Он не назвался.
— Я возьму трубку у себя в кабинете, — заявил
Стэнвуд. — Пусть подождет минутку, объясни, что я занят.
— Я уже ему сказала.
Стэнвуд вернулся к себе в кабинет, но помедлил немного,
переводя дыхание. Затем он поднял трубку. Низкий мужской голос на том конце
осведомился:
— Это Харви Стэнвуд?
— Да, это я.
— Когда я назову вам свое имя, не повторяйте его за
мной. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о моем звонке.
— Кто вы такой? — спросил Стэнвуд.
— Кто-нибудь в офисе может нас услышать?
— Нет.
Его собеседник начал непринужденно рассказывать:
— Вчера совершенно случайно столкнулся со старым
приятелем. Он один из владельцев ночного клуба “Три Двадцать Два”… Может быть,
вы тоже его знаете. Парень по фамилии Бэйнс. Он сказал, что совсем недавно
видел вас там… Хороший парень этот Бэйнс.
У Стэнвуда перехватило дыхание, и прошло несколько секунд,
прежде чем он смог заговорить. Когда наконец ему удалось выдавить из себя
слова: “Кто говорит?”, ему стало ясно, что его голосу недостает твердости, а
фраза, которая должна была бы походить на команду, больше смахивала на
заискивающую просьбу. Он с большим трудом смог произнести эти слова, так дрожал
его голос.
— Мне было бы очень приятно, если бы вы смогли
пообедать со мной сегодня, — с легким нажимом произнес голос. — Нам
следует кое-что обсудить. Пожалуйста, не говорите никому, куда вы идете, и,
конечно, ни слова о звонке.
Человек сделал небольшую паузу, ожидая, видно, ответа, но
Стэнвуд так и не нашелся что сказать.
— Предлагаю пообедать в “Пурпурной корове”, —
предложил его таинственный собеседник. — Я зарезервировал для нас второй
от входа кабинет с правой стороны. Я буду ждать вас в двенадцать пятнадцать.
Штора будет поднята. Вам нужно будет просто войти.
— Кто, кто же вы все-таки? — спросил Стэнвуд.
— Все это вы очень скоро узнаете, — ответили
ему. — Вы все хорошо запомнили? Клуб “Пурпурная корова”, двенадцать
пятнадцать, второй от входа кабинет по правой стороне.
— Это я все хорошо понял, но с кем я все-таки
говорю? — робко повторил Стэнвуд.
