В XIX веке путь к Персидскому заливу и теплым морям, имеющий для нас большое значение, снова постоянно преграждали англичане. Чтобы открыть этот путь, мы вели несколько войн в Персии и Центральной Азии, но за нашими противниками всегда стояла Британская империя. Точно так же Британия старалась лишить нас плодов наших побед на Балканах.
Вы спросите меня, почему я говорю вам все это, когда советская революция отбросила идею империализма Это верно, что Советская Республика не имеет империалистических целей. Цель советской революции в мировом масштабе – освободить угнетенные народы от империалистической эксплуатации, и особенно принести свободу народам Востока. Но самым серьезным препятствием на этом пути остается британский империализм. Если мы хотим принести свободу народам Азии, мы должны подорвать власть британского империализма. Он по-прежнему остается смертельным врагом этих народов, так же как и нашим врагом. В этом заключается ваша задача, и вы должны учиться на нашем опыте, как ее решать.
Я лично рассмотрел результаты вступительных экзаменов каждого из вас, и я уверен, что мы отобрали лучших. С одной стороны, мы отобрали тех, кто сможет нести двойную нагрузку, совмещая учебу в военной академии с учебой на восточном факультете, с другой стороны, мы сделали такой же тщательный отбор в НКИДе. Отныне Генеральный штаб и Комиссариат иностранных дел будут внимательно следить за вашей учебой и решать, как вас лучше в дальнейшем использовать».
Пока Снесарев выступал, я рассматривал своих коллег-студентов. Большинство были молоды и уверены в своих силах. Предсказания генерала Снесарева новым слушателям в значительной мере сбылись. Учеба одновременно по двум программам некоторым оказалась не по силам, и они оставили факультет, чтобы успевать в академии, но каждый год новых слушателей набирали тем же порядком. Многие из этого первого набора достигли высокого положения как советские дипломаты или военачальники. Пять лет спустя, когда я завершал свою работу в Персии в качестве Генерального консула, более трех четвертей советского дипломатического корпуса в странах Ближнего и Среднего Востока, а также Китая и Японии составляли выпускники восточного факультета. И такое положение сохранялось еще много лет. Среди тех, кто присутствовал на открытии факультета, были будущие послы: Пастухов – в Персии и Славуцкий – в Японии; посланник в Саудовской Аравии Хаимов, Генеральные консулы Шарманов, Саркисбеков, Кассис, Батманов, Заславский, Мамаев, Мельзер, Левицкий и другие; а также немало молодых генералов, которые потом служили советниками у Чан Кайши и военными атташе в странах Азии. Большинство из них погибло в 30-х годах. О трагической гибели Кассиса и Блюмкина я уже писал.
Во время учебы в академии я познакомился с несколькими командующими Красной Армии. Среди них был Гай, бывший школьный учитель, талантливый кавалерийский генерал, соперник Буденного. Он только что вернулся из Германии, где был интернирован после отступления из Польши на немецкую территорию; бывший портной Щаденко, который потом стал начальником Политупра Красной Армии; бывшие рядовые казаки Зотов и Матузенко, помощники Буденного, чья храбрость была запечатлена в «Конармии» Бабеля и слава которых в то время затмевала славу комиссара Буденного, Ворошилова. Другим моим коллегой был Бубенец, выходец из бедной крестьянской семьи, бывший рядовым в царской армии, он изображен как помощник Чапаева в знаменитом романе Фурманова об этом командире. Чапаев сам проучился несколько месяцев в академии, но затем отправился на фронт вести героическую борьбу с белыми на Урале, где он и погиб. Там был бывший матрос Дыбенко, добродушный гигант, сыгравший как лидер Балтийского флота важную роль в революционных событиях 1917 года. Он только что женился на известной большевичке Александре Коллонтай, и это было предметом всеобщего обсуждения. (Дыбенко исчез в 1938 году.) Вместе с Дыбенко были его старые приятели Урицкий и Федько. В 1938 году Федько был назначен заместителем наркома обороны, после того как несколько его предшественников, занимавших этот рискованный пост, таинственно исчезли. До этого он вместе с Блюхером командовал Особой Дальневосточной армией. (Он тоже исчез.) Урицкий, брат убитого в 1918 году председателя Петроградской ЧК, стал начальником Разведуправления Красной Армии. (В 1937 году он исчез.) Другой наш слушатель, Стецкий, перешел на партийную работу, стал заведующим Отделом пропаганды и агитации ЦК и в 1935–1937 годах очень часто выступал по партийным вопросам. (Позже он был арестован.)
Еще один мой друг, Венцов, был военным атташе во Франции во время заключения франко-советского договора. (Позже он был отозван и исчез.) Другой – Алкснис – пришел в академию с должности комиссара дивизии и впоследствии сделал блестящую карьеру, став командующим советских ВВС. Он тоже исчез. Большинство слушателей Академии Генерального штаба со временем заняли высокие военные и советские посты, и многие из них погибли во время чисток.
Вместе со мной сдавали вступительные экзамены три замечательных человека: член Военного совета Украины Савицкий; герой кубанской кампании Ковтюх, так ярко изображенный в романе Серафимовича «Железный поток»; и пожалуй, самая яркая личность из этой тройки – Дмитрий Шмидт.
Впервые я встретился со Шмидтом на ступеньках академии в сентябре 1920 года. Его энергичное, тщательно выбритое лицо окаймляла аккуратная «флотская» бородка, такого типа, какую сейчас носит Радек. У него были тонкие губы и пронзительный взгляд. На голове его была папаха, лихо сдвинутая набекрень, как это принято у конников на юге. Голубую гимнастерку украшали два ордена Красного Знамени, по тем временам – очень редкое военное отличие – даже среди хорошо известных военачальников Красной Армии. Он был подпоясан кавказским ремешком, с которого свисали серебряные украшения. На поясе в ножнах висела большая инкрустированная кривая сабля. Он еще не вполне оправился от полученной раны и, прихрамывая, опирался на трость. Двигался медленно и чувствовал себя в Москве не совсем в своей тарелке. Это был типичный командир революционной эпохи, воплощение энергии, как туго натянутая тетива лука.
Как и многие, Шмидт был выдвинут революцией из деревенской безвестности в первые ряды революционной армии. Он был сыном бедного еврейского сапожника и, если бы не революция, вероятно, пошел бы по стопам отца, растрачивая всю свою огромную энергию на мелкие проказы и деревенские предприятия. Социальная буря раскрыла огромное число талантов, позволив тысячам людей проявить свои способности лидеров в национальном масштабе.
В начале революции Шмидт поступил на флот, но когда одна половина российского флота вмерзла в балтийский лед, а вторая была затоплена в Черном море, чтобы не попасть в руки немцев, матросы превратились в солдат. Шмидт стал командиром одного из ударных отрядов, который был грозой для белых. Обнаженные до пояса, опоясанные крест-накрест пулеметными лентами отважные красноармейцы шли во весь рост на врага под жестоким огнем, забрасывая его гранатами. Они наводили ужас на белых, которые прозвали их «красными дьяволами». В конце концов Шмидт решил превратить своих моряков в конников, и его отряд стал известен по всей Украине. Молодые крестьяне валили к нему валом, и вскоре его отряд вырос до размеров полка, а затем бригады.
