Политические страсти накалились до предела, когда подготовленная Коминтерном и советскими советниками китайская революция начала свое триумфальное шествие. Оппозиция обвинила Сталина в том, что он пошел на союз с Чан Кайши и китайской буржуазией, объединившейся под знаменами гоминьдана против китайской революции. Сталин действительно принудил китайских коммунистов пойти на союз с гоминьданом и заставил их сдерживать наступательный порыв китайских рабочих и крестьян. Он оставался глух к раздававшимся со всех сторон предупреждениям о том, что Чан Кайши готовит в Шанхае военный переворот против коммунистов и профсоюзов. Радек, который как ректор Китайского университета в Москве был достаточно хорошо информирован о происходящем, поддержал Троцкого и Зиновьева, осуждавших тактику Сталина.
Трагические последствия этой тактики очень скоро стали очевидны. На партийной конференции в Москве Сталин заявил, что у него есть договоренность о взаимодействии с Чан Кайши. Это заявление было опубликовано почти одновременно с сообщениями о нападении отрядов Чан Кайши на коммунистов и профсоюзы в Шанхае, что явилось сигналом для антикоммунистической реакции по всему Китаю. Эта реакция достигла своего апогея в кровавом подавлении революции в Кантоне, провозгласившей советскую республику, которая просуществовала всего три дня.
Престиж Сталина был серьезно подорван, и оппозиция удвоила свои усилия. Сталин решил прибегнуть к насилию. Один из секретарей райкомов Москвы по фамилии Рютин предложил создать боевые группы, вооруженные дубинками и свистками, которые должны были заглушать выступления ораторов от оппозиции. Другие группы боевиков по приказу ЦК должны были разгонять неофициальные собрания членов партии.
Накануне 7 ноября 1927 года прошел слух, что оппозиция намерена организовать уличные шествия. До этого момента ОГПУ и милиция оставались в стороне, и Сталин не решался втягивать их во внутрипартийную борьбу. Считалось, что с оппозицией можно будет справиться силами упомянутых боевых групп. Теперь, однако, эти органы были призваны подавить внутрипартийную оппозицию.
Группа оппозиционных членов ЦК заняла один из балконов у входа на Красную площадь, где должны были сходиться колонны демонстрантов. Балкон был украшен портретами Ленина, Троцкого и Зиновьева, а под ним собрались сторонники оппозиции, которые выкрикивали лозунги: «Да здравствует Троцкий!», «Да здравствует оппозиция!». Сотрудники ОГПУ ворвались на балкон, сбросили портреты и арестовали представителей оппозиции. Сторонники Троцкого в колоннах демонстрантов смогли развернуть несколько лозунгов со словами: «Выполнить завещание Ленина!», «Против оппортунизма, против раскола», «За единство ленинской партии!». Милиция и ОГПУ смяли лозунги и избили тех, кто шел под ними.
Троцкий, у которого не было пропуска на Красную площадь, вместо того чтобы идти с колоннами своих сторонников, бесцельно ездил по Москве на автомобиле. В неразберихе кто-то стрелял в него, а пожарные разбили ветровое стекло его автомобиля.
В день праздника я был на Красной площади на официальной трибуне около Мавзолея Ленина, где стояли партийные лидеры. Обстановка была довольно нервозная. Опасаясь каких-то акций со стороны оппозиции, трибуну и Мавзолей отделили от демонстрантов двойной линией милиционеров. За шесть часов, пока продолжалась демонстрация, произошел лишь один малозначительный инцидент. Китайские студенты развернули лозунг, который они пронесли на площадь под одеждой: «Долой оппортунизм в китайской революции!». Позже все эти студенты погибли в Китае потому, что Сталин, сначала заставивший своих последователей подчиниться гоминьдану, в то время как они были способны на самостоятельные действия, позже, чтобы восстановить свой престиж, толкал их, когда время уже было упущено, на плохо подготовленные вооруженные выступления, примерно такие, как упоминавшаяся выше кантонская революция.
Тем временем дискуссии на партийных собраниях становились все острее, но Сталин и здесь боялся дать слово Троцкому, и его приспешники срывали эти выступления. Сталин также продолжал расширять состав Центрального Комитета за счет своих сторонников, насколько вмещал зал заседаний. Эти новые члены ЦК знали, кому они служат. Стенограммы заседаний ЦК показывают, что на Троцкого оказывалось чудовищное давление, чтобы заставить его замолчать. Среди шума и обструкционистских выкриков пламенная речь Троцкого хлестала Сталина как кнутом. Это было его последнее обращение к партийному форуму. Газета «Правда» так сообщила о начале его выступления:
«Троцкий: Нынешний режим через свой аппарат оказывает давление на пролетарский авангард… (Шум в зале усиливается. Оратора почти не слышно.) …бюрократы-выскочки, включая рабочую бюрократию (волнение в зале, свист)… служащих, мелких начальников, новых собственников, привилегированную интеллигенцию города и села…»
Шум в зале не позволил продолжить выступление. Подпевалы Сталина кричали: «Долой его! Долой негодяя!». Зал неистовствовал. Ярославский схватил со стола увесистый том первого пятилетнего плана и запустил его в голову Троцкому, промахнувшись на несколько сантиметров. Некоторые сторонники оппозиции бросились к трибуне и окружили своего лидера кольцом, чтобы защитить его. Троцкий спокойно посмотрел на Ярославского: «Ну, если вы не можете убедить людей этой книгой, вы можете прихлопнуть их ею!».
Зиновьев тоже пытался выступить. «Или вы дадите нам выступить и обратиться к партии, или вам придется посадить нас в тюрьму… Другого пути нет…» Публика засмеялась…
Сталин уже выбрал свою альтернативу. Сторонники оппозиции в низшем звене партии подвергались такому же моральному террору. Их также увольняли с работы. Сталин бил оппозицию ниже пояса. Вот, например, как Виктор Серж описывает реакцию коммунистов своей ячейки на происходившее.
– Послушай, – сказал один печатник Сержу, – сейчас большая безработица. К тому же у меня дети. Если я присоединюсь к вам, а вы потерпите поражение, что будет со мной и моими детьми?..
Сталин не хотел рисковать предоставлением трибуны оппозиции на XV съезде партии, открытие которого было намечено на декабрь 1927 года, и решил упредить события. За две недели до открытия съезда Троцкий, Зиновьев и Каменев были исключены из партии за нарушение партийной дисциплины. Я был на открытии съезда в качестве гостя и видел, как Сталин и его сторонники из числа правых – Рыков, Бухарин и Томский – самодовольно располагались в президиуме съезда – покрытые позором победители. Зал единодушно приветствовал «победу линии партии», но в аплодисментах делегатов было какое-то оцепенение. Как и многие другие, я поддерживал большинство, надеясь, что это раз и навсегда прекратит изнурительную борьбу. Я считал, что интересы безопасности государства и предотвращения раскола партии оправдывали такой радикальный шаг.
Не посоветовавшись с партией, Сталин решил сослать Троцкого в Центральную Азию. В Москве эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Несмотря на все происшедшее, члены партии, поддержавшие Сталина, надеялись, что положение еще выправится и репрессивных мер не потребуется.
На вокзале, с которого должен был отъезжать Троцкий, собрались тысячи сторонников, которые скандировали: «Да здравствует Троцкий!». На крыше одного из вагонов был установлен его портрет. Милиция и ОГПУ пытались оттеснить демонстрантов, но когда состав тронулся, они буквально облепили паровоз, и поезд остановился. Протестующие дважды отцепляли локомотив от состава, но все это было напрасно. Троцкого в поезде не было. ОГПУ проявило предусмотрительность.
