Лил не спорила: и сама понимала, если Нафа случайно увидит ее собственный набор амулетов, то придуманная старшей травницей легенда растает в один миг, как снежок в котле с кипящей похлебкой.
Дорожное зелье Хадины придавало бодрости и силы, орлиной зоркости зрению, делало тоньше слух и нюх. Жаль только, пить его, как и все подобные снадобья, можно было не чаще двух раз в сутки и не более пары-тройки дней подряд. Потом человеческий разум, ошеломленный яркостью и мощью обрушившейся на него лавины ощущений, начинал уставать и ошибаться.
— То лошадь вдруг покажется маленькой, как кролик, то травы станут красного цвета. А то мошки словно вырастут в тысячу раз, и вокруг начнут порхать стада жутких монстров, — объяснила Хадина, выдавая инструкции. — Поэтому постарайся пить пореже. А как разделаешься со шпионкой, обязательно отоспись как следует и отдохни хотя бы пару дней.
Как магиня будет справляться с Нафой, они не обсуждали, да и зачем зря время тратить? Все равно никому из них не дано предугадать, как повернутся события, и остается только надеяться, что Лил не ошибается в оценке своих возможностей.
Дружный топот копыт она услышала всего шагов за двести, да и то благодаря тому, что остановила лошадь, желая оглядеться.
Поля, речушки и рощицы вживую выглядят далеко не так, как на бумаге, и стоит съехать с дороги и с полмили поблуждать по кустам и перелескам, как изученная на карте местность становится неузнаваемой. Даже солнце, поднявшееся уже высоко, как будто движется не в ту сторону, и хочется немедленно найти какого-нибудь путника и допросить с пристрастием.
Оглянувшись на почти неслышный топот в сторону привольной песчаной косы, намытой весенним половодьем, Лил обнаружила троицу стремительно скачущих по ней всадников и начала понимать, что искать никого не придется. Они и сами уже ее нашли. Хотелось только понять, каким образом.
Непроизвольное желание пришпорить лошадку и помчаться куда глаза глядят девушке пришлось задавить усилием воли. Хотя далось ей это нелегко: интуиция, ставшая за последний год чуткой, как дикий зверок, просто толкала прочь, подальше от этой троицы. Однако разумом Лил отчетливо осознавала, что убежать уже не удастся. Не хватит времени, чтобы напоить лошадку зельем, да и действует оно не сразу, а кроме того, скакать во весь опор по изрытой кротами луговине решится только самоубийца.
Поэтому Лил с показным спокойствием остановила свою животину и незаметно покосилась на косогор, где, по ее предположениям, должна была проходить ближайшая дорога. Однако поблизости не виднелось ни всадников, ни обоза или хотя бы телеги, и девушке пришлось проститься с надеждой на невольных свидетелей ее встречи с ловцами.
Нет, она и не мечтала, чтобы кто-то ринулся ее спасать, на такое далеко не каждый способен. Просто от зорких глаз селян никогда ничего не укроется, так уж они приучены жизнью. Как бы ни были заняты своими делами, а поглядывать вокруг не забывают. А после охотно делятся своими наблюдениями с отзывчивыми травницами, потому-то Хадина и просила хоть раз-два в день заезжать в деревушки, тогда она легко проследит путь беглянок.
Но окрестные поля и луга, насколько девушка могла видеть, были пустынны, видимо, в этот раз судьба не сочла нужным ей помогать. Возможно, сочла свой долг выполненным или занята чем-то другим. Лил вспомнила брата и Эринка и невесело усмехнулась: все правильно, пусть лучше поможет им. А она и сама как-нибудь выпутается. Не так и много у нее врагов: одетая в мужской костюм Нафа и два ловца, которых Алильена давно научилась отличать от остальных мужчин по пристальным взглядам чуть нахмуренных глаз да по жестким, самоуверенным усмешкам. Чересчур самоуверенным — грабители-одиночки и ночники обычно смотрят более подозрительно.
Так и случилось.
Подъехав вплотную, ловцы не стали ни разговаривать, ни изображать из себя случайных спутников, от доброты душевной желающих помочь бедным девушкам. Один деловито накинул на Лил петлю и, резко дернув веревку, крепко стянул ее руки, едва не выдернув при этом девушку из седла, второй ловко плеснул ей в лицо каким-то зельем. Больше она ничего не видела: зажмурившись, чтобы зелье не попало в глаза, пыталась обезвредить его магией и понять, какую гадость на нее вылили.
Иногда, когда резерв энергии был полон, такой фокус юной магине удавался, но сейчас у нее было меньше половины обычного запаса. Перед рассветом, ожидая навязавшуюся в спутницы шпионку, она нашла внутренним зрением в одной из соседних комнат тревожно мигавший знакомый огонек Хадины и влила туда магии так щедро, как сумела.
Веревка плотно оборачивалась вокруг Лил, виток за витком отрезая надежду на свободу, но девушка не обращала на это внимания, ей все же хватило магии, чтобы очистить зелье от крох звездной энергии, влитой в него неведомым искусником. После этого текущая но лицу жидкость стала смесью трех простых зелий, сонного, дурманящего разум и отнимающего силы. Обычно, проглотив несколько капель такой мешанины, человек засыпал почти на сутки, а проснувшись, еще пару дней ничего не осознавал и становился беспомощнее малого ребенка, даже ложку ко рту поднести не мог.
Однако Лил ничего такого не грозило: снадобья, не усиленные магией, амулеты Хадины легко обезвреживали, превращая в обычную воду. Разумеется, показывать это ловцам Лил не собиралась. Сейчас ей требовалось несколько часов мирного сна, чтобы стать сильнее своих врагов, и она решила воспользоваться предоставленной возможностью. Расслабленно уронила на грудь голову, приоткрыла губы и выпустила тонкую струйку слюны, вместе с ней сплевывая попавшие в рот капли зелья.
— Ну вот и все, — презрительно процедил один из бандитов сипловатым голосом. — А ты тряслась, Фина.
— Я Нафа, — зло огрызнулась шпионка. — И волнуюсь вовсе не из-за ваших умений. Мне кажется, это не та девчонка.
— А вот это не тебе рассуждать, — лениво хмыкнул второй незнакомец.
Голос у него был совершенно другой, обманчиво-мягкий, как у мурчащего тигра. Лил словно наяву привиделось, как блеснули в полуприкрытых глазах поперечные прорези зрачков и разнесся над мирной луговиной оглушающе яростный взрык.
— Как в логово к этим ведьмам — так мне, а ты будешь только пальцем показывать, — строптиво огрызнулась недавняя подруга Лил, бесцеремонно обшаривая спящую жертву. — Вот, смотри, ни одного ценного амулета, одни тряпки да травки!
— Дурой ты была, дурой и останешься, — устало фыркнул сиплоголосый. — Разве по этому можно судить? Верно Прай сказал, поменьше думай, не за этим мы тебя брали с собой.
— А за этим — теперь к ней, — всерьез обиделась на подельников шпионка. — Раз я такая дура.
— Фина! — рыкнул-таки второй ловец, и теперь Лил точно знала, именно он среди них главарь. — Говорю в последний раз, с этой… — он многозначительно помолчал, — ты будешь пылинки сдувать! И никто к ней не прикоснется, пока я жив!
— А если ты ошибаешься? — никак не могла угомониться задетая за живое липовая травница. — Тогда купишь мне браслет!
