Я пошел к костру выпить кофе, и Овен присоединился ко мне.
— Скажи, а где все это происходило? — поинтересовался я.
— Немного южнее отсюда, там, в пустыне, если ехать день от Родников Индейцев.
Финней скакал рядом со мной. Мы были в седле уже несколько часов, когда неожиданно следы свернули в холмы.
— По этой дороге мне приходилось уже ехать однажды несколько лет назад, — вспомнил я. — Там, впереди, сейчас будет долина, окруженная холмами. Довольно красивая, небольшая, защищенная долина.
— Как понимать — небольшая? — уточнил Финней. — В несколько тысяч акров? И там бьют один или два родника? Будь я на месте бандитов, двинулся бы прямиком туда и затаился. Очень подходящее место для того, чтобы спрятать украденных лошадей!
— Полагаешь, они направились именно туда?
— Держу пари, так оно и есть!
Мы свернули с дороги под дубы. Было очень жарко Я вытер платком лицо и шею, щурясь от солнечного света.
— Дорога там, — показал я рукой. — Но они этой дорогой не поехали.
— Дальше по ней расположено ранчо, они не стали бы рисковать и проезжать рядом с ним, — так считал Финней, повернувший свою лошадь в тень. — Ты прав, очевидно, они все же направились в долину.
Он кивнул туда, где была еще более сильная тень от деревьев: там густо росли рядком несколько дубов.
— Давайте отправимся под дубы и позавтракаем, а то очень уж стало жарко.
Мы повернули лошадей, время от времени пригибая головы, чтобы не задеть низко растущие ветки. В тени ощущался приятный ветерок с гор, холодя наши спины под промокшими от пота рубашками.
Мы спешились, и Овен Хардин, взяв ружье, отправился в дальний конец рощи поискать следы. Мы решили использовать время, чтобы поесть и обсудить ситуацию. Место, где мы расположились, не было хорошо защищенным, разве что несколько валявшихся вблизи поваленных стволов деревьев могли в случае необходимости как-то прикрыть нас.
— Если бы вы спросили меня, где бандиты, я бы ответил, что они прячутся здесь, неподалеку, — предположил я.
Монте растянулся на траве, прикрыв шляпой глаза. Вода в моей фляге оставалась на удивление холодной и вкусной. Я сделал всего глоток.
— После заката мы должны уйти отсюда. Поэтому давайте передохнем, — повернувшись к Броди, сказал я. — Ты не хотел бы дать возможность Овену поспать часок?
— О чем разговор!
Прислонившись спиной к дереву, я откинулся назад и закрыл глаза. Прохладный ветерок приятно обдувал рубашку.
Финней присел рядом.
— Слыхал сегодня ночью ваш разговор с Хардином. Полагаешь, сынок, это тот же огромный человек, который приходил и к твоему дому?
— Маловероятно, чтобы существовало два таких человека, да еще так близко друг от друга.
Наступило долгое молчание, потом Финней спросил:
— Собираешься вернуться обратно в пустыню?
— Ох-хо-хо! — невольно вырвалось у меня. — Люблю эту страну, Джек, а в Лос-Анджелесе меня теперь уже ничего не держит.
— Ничего? — Он с откровенным любопытством глянул на меня, но ни о чем более не спросил.
И я снова подумал о Мегги.
— Нет, Джек, ничего. Поэтому и собираюсь вернуться в пустыню. Не хочу никого убивать, и нет ничего, что бы держало меня там, в городе. Абсолютно ничего!
Глава 44
С тех пор, как донна Елена помнила себя, она вставала с рассветом, полагая, что это под влиянием отца. Хотя он и был гидальго, имел обширные владения в Испании и Марокко, у него выработалась привычка ранним утром совершать верховые прогулки. Будучи еще маленькой девочкой, она нередко присоединялась к нему.
Завтрак, сколько она помнила себя, всегда был очень легким: обычно чашка матечая, привозимого из Аргентины, маисовая лепешка и немного фруктов.
Донна Елена была хозяйкой дома дона Исидро, хотя они с братом никогда не испытывали особенной близости. Каждую субботу, по утрам, она подсчитывала теперь свои доходы: этому ее научила мисс Нессельрод. По субботам в маленькой тетрадке донна Елена скрупулезно на одной странице записывала, какие операции она совершила за текущую неделю, на другой — предполагаемый доход. Этому она тоже выучилась у мисс Нессельрод. Но на эту субботу у нее были иные планы.
Хотя сестра дона Исидро и регулярно посещала мессу, она не считала себя фанатично религиозной. Просто любила тишину церкви, голос священника, ведущего богослужение, мягкий шелест одежды прихожан.
Часто совершала прогулки вдоль канала или под дубами. Ей всегда было по душе спокойствие этих минут одиночества. Иногда к ней присоединялся молодой священник, отец Джейм. По ее мнению, у них были родственные души. Донна Елена слышала это выражение и раньше, но не особенно вникала в его значение, пока не познакомилась с отцом Джеймом.
В то утро она гуляла одна, и, вернувшись, решила выпить чашечку чая. Но едва присев за стол, услышала звяканье шпор. Разливая чай, занервничала: тень раздражения мелькнула на ее лице, она узнала эти тяжелые уверенные шаги.
Одетый для верховой езды, в комнату вошел дон Федерико.
— О, тетя! Так рано поднялись?
— Как всегда.
— Я и не знал.
— Конечно, откуда же...
Он бросил на нее быстрый взгляд. Донна Елена поставила чайник, не предложив ему чая.
— Скоро наконец-то все будет кончено, — с удовлетворением произнес он.
— Разве что-нибудь может действительно кончиться? — усомнилась донна Елена. — Ничто не имеет в этом мире конца и не проходит бесследно.
Дон Федерико пожал плечами.
— Иоханнес Верн отправился в пустыню разыскивать украденных лошадей. — Его глаза изучающе глядели на тетку. — И не вернется обратно. Позор наконец будет смыт.
Донна Елена пригубила чай.
— В самом деле? — откликнулась она лишь для того, чтобы что-то сказать.
— Теперь со всем будет покончено раз и навсегда.
— Ты разговаривал с доном Исидро? Он участвует в этом?
Дон Федерико нетерпеливо отмахнулся.
— Дон Исидро стал старым, медлительным, а мы не можем ждать. Он слишком долго размышляет, иногда мне кажется, он слабеет не по дням, а по часам. Но это не важно. Я сделаю это и без его помощи.
— Ты слишком много берешь на себя! Дон Исидро любит, чтобы с ним советовались.
— Он слишком долго колеблется. Кроме того, я знаю, чего он хочет. Что мне, прикажете сидеть сложа руки, пока этот... этот раб коптит свет?
Дон Федерико внезапно повернулся к донне Елене, упрекнул:
— Вы никогда не любили меня, тетя!
