Снова остановившись, я посмотрел назад, мысленно прикидывая расстояние между нами. Внезапно улыбка тронула мои губы: они шли за мною в пустыню! Теперь они у меня в руках! Принадлежали только мне и пустыне!..
Это был мой мир — бесплодное одинокое место, медно-красная тишина, земля неприступных скал и танцующих волн жара. И, если они последуют за мной в страну, где даже камни старались отвернуться от солнца, им предстоит усеять дорогу своими собственными костями.
Когда-то далеко отсюда, в другой пустыне, те же бандиты преследовали моих родителей, которые, несмотря ни на что, сумели выжить. Сумею и я!
Прищурив глаза от жаркого солнца, я увидел, что они уже спускаются по склону. Я намеренно теперь оставлял свои следы, позволив им следовать за собой.
Раз, другой я умышленно упал на колени, потом с трудом поднялся. Это тоже входило в мои планы. Пусть себе разыграется их аппетит, пусть думают, что я ослабел и они вот-вот поймают меня. Достигнув страны Одиноких Богов, я больше не был одинок. Они были моими друзьями, да и сама пустыня сродни моим самым близким людям.
— Быстрее, — почти умолял я, — ну, быстрее же следуйте за мной!
Но, оглянувшись, увидел вдруг, что они остановились у подножия горы: очевидно, в нерешительности. Я был почти уверен, что между ними возник спор. Интересно, что в этом споре одержит верх — благоразумие или ненависть?
Один повернул назад. Может быть, раненый, а может быть, самый умный изо всех.
Когда я спускался с гор, то должен был находиться вблизи каньона Одинокое Дерево. Значит, на севере у меня — пересохшее озеро, а за ним цепь скалистых гор.
Низкая впадина после коротких дождей, шедших все последние дни, могла сохранить немного воды. Когда я жил среди индейцев, мы часто беседовали о том, где в то или иное время можно обнаружить воду. В это время года едва ли есть надежда найти ее.
Молчавшие впереди горы тоже не имели лагун, это я знал точно, но неподалеку, в тени больших камней, могли оказаться углубления. Вода стекала с гор, как с покатых крыш, и скапливалась в этих углублениях.
Оставив слева пересохшее озеро, а справа низкую горную цепь, я двинулся дальше по своей тропинке, сделавшейся теперь почти неразличимой.
Становилось все жарче и жарче. Моя рубашка взмокла от пота, но это, как ни странно, помогало мне: легкое дуновение ветерка холодило спину. Свернув к горам, я стал одно за другим исследовать углубления. Одни оказались пустыми, на дне других было влажно, но под наклонным камнем я обнаружил наконец то, что искал: наполовину затененную впадину не менее чем с двумя галлонами воды. Сделав большой глоток, я перевел дыхание, потом сделал еще глоток. Отдохнув и напившись вдоволь, умыл лицо и шею холодной водой и снова пустился в путь.
Они шли по пятам, но им, девятерым, воды нужно было несравненно больше, чем мне. Вернувшись назад, я пошел вдоль камней, а потом зашагал по песку. Если я все правильно рассчитал, то почти в десяти милях отсюда находился источник Скалистое Ложе. Он на северо-западе, несколько в стороне от моего пути, но там могла оказаться вода.
Я продолжал шагать. Пот по-прежнему стекал по спине, заливал глаза, щеки. Но я мог быть спокоен до тех пор, пока потел. Пересекая высохший водоем, я обнаружил следы лошадей; многие, понял я, были неподкованными: несомненно, это был дикий табун. Пустыня в это время года — неподходящее место для лошадей, если только они не были кем-то или чем-то напуганы.
Несколько раз мне попадались следы диких баранов и довольно часто — койотов. Я продолжал двигаться в волнах жара, лишь время от времени оборачиваясь назад. Мои преследователи не отставали. Выйдя на участок твердой поверхности, где ветер развеял песок в стороны, я побежал рысцой, но очень быстро выдохся и снова перешел на медленный шаг.
Оглянувшись в очередной раз, увидел, что бандиты остановились, споря еще более яростно, чем в прошлый раз. Если сию же минуту они повернут назад, то еще смогут прийти к воде до заката... Если, конечно, повезет.
Я упорно продолжал идти вперед. Попадались места, где песок оказывался глубоким, но там, где было возможно, я все время шел по тропе, утоптанной десятками ног. Слегка меняя маршрут, я старался держаться под медленно движущимся облаком, поскольку другой тени в пустыне не было. Затем появилось другое облако, перемещавшееся в более желанном для меня направлении — оно плыло в сторону источника. Вдали я уже увидел гору Купол, родник находился где-то за ней.
Я обернулся. Меня преследовали теперь только два всадника, остальные повернули назад. Несомненно, эти двое должны были все время держать меня в поле зрения, пока другие не приведут свежих лошадей и не доставят воду.
Моя тропинка как-то незаметно слилась с другой, протоптанной позднее и ведущей на северо-восток. День клонился к вечеру. Я резко свернул на следы близ горы Купол. Перепрыгивая с камня на камень, чтобы не оставлять собственных, я держал путь на восток, к родникам.
Когда кончились камни, я пристально глядел себе под ноги, разглядывая поверхность земли, окружавшую родники. Мысли мои все время возвращались к одному: среди них, конечно, думал я не раз, мог оказаться человек, знавший пустыню лучше меня. Именно бандиты могли поджидать меня где-нибудь поблизости, а раз так, значит, постоянно надо наблюдать, прислушиваться. Несколько минут я неподвижно стоял. Потом заметил трех диких баранов, шедших с водопоя. Один из них остановился, забавно поднял заднюю ногу и, наклонив шею, почесал ею за ухом. Мне стало ясно, что бояться в данный момент было нечего. При виде меня бараны осторожно, но неторопливо отошли в сторону.
Добредя до воды, я сделал глоток. Вода казалась солоноватой на вкус, холодной. Держа под рукой ружье, я присел в ожидании бандитов рядом с источником. Последние полмили я опять передвигался по камням, не оставляя следов. Но за милю до того спохватился вдруг: могло остаться несколько отпечатков. Их же было двое, и, осмотревшись повнимательнее, мои враги могли что-нибудь заметить, да и лошади почувствовали бы близкую воду.
Я напился еще раз и, поднявшись с колен, yслышал, что мои преследователи приближаются. На землю ложились тени, солнце уже начинало садиться. Проскользнув между камнями, я замер в тревожном ожидании. Усталость одолевала, как никогда раньше, ведь я двигался без отдыха почти с самого рассвета, а предстояло пройти еще столько же, если не больше.
Индейцы, живущие в пустыне, в случае надобности способны пробежать в день до ста миль, а индейцы с южной границы Тарахьюмарас даже держат своеобразный экзамен: молодой человек только тогда достоин называться мужчиной, когда пробежит за день сто миль. Вероятно, я бы такой экзамен не выдержал.
Над камнями проплыло сомбреро, и я, не медля, отправил в него пулю. Оно тотчас скрылось из глаз.
Неслышно перебежав на заранее намеченную позицию, я ждал. Но на этот раз ничего особенного не произошло. Вокруг по-прежнему было тихо. Несомненно, бандиты изнывали от жажды, но до темноты они так и не осмелились приблизиться к воде.
