Буддийские монашеские сообщества распространились по всему региону. Город Бухара даже получил свое название от одного такого буддийского монастыря («вихара» на санскрите). Кабул был окружен кольцом примерно из 40 буддийских монастырей. Поздний мусульманский поэт восхищенно описывал один из них, роскошный комплекс Субахар, говоря, что он являлся «…источником красоты. Тротуар был из оникса, стены из мрамора, ворота из золота, пол из самородного серебра, звезды были изображены везде, зубчатые стены располагались вокруг большой арки („айван“), солнце в середине знака Льва было украшено блестящими рубинами и пресноводным жемчугом, и во внешнем дворе сидел на троне из драгоценных камней золотой идол, красивый, как Луна»
[250].
Сначала переселенцы из Индии, несомненно, играли большую роль в интеллектуальной жизни крупных центров буддийского монашества в Балхе и Термезе. Трехъязычные надписи в культовом центре в Термезе на бактрийском, брахми и кхароштхи (два индийских языка) свидетельствуют, что все монахи этого комплекса были сведущи в переводе, а некоторые из них прибыли из Индии. Но множество бактрийско-персидских имен, обнаруженных на настенных рисунках в одном из таких монастырей, не оставляют сомнений, что коренные жители региона были не менее благочестивыми буддистами
[251].
Буддисты Центральной Азии также занимались архитектурой и искусством, используя индийские традиции, чтобы создать новые типы храмов, отличающиеся от святилищ родины Гаутамы
[252]. Они обучались при монастырях, присоединялись к общинам верных и участвовали в спорах между различными направлениями буддизма. Один монах по имени Гхошака стал влиятельным и почитаемым буддийским теологом – он уехал из своего родного города Балха, чтобы сыграть важную роль в дебатах на четвертом буддийском соборе в Кашмире.
Какие направления буддизма особенно привлекали жителей Центральной Азии? Популярностью пользовались многие, но главенствующим в Балхе и ряде других центров региона стало учение Вайбхашика. Гхошака являлся представителем этого направления, как и другой выдающийся житель Центральной Азии Дхарматрата
[253]. Из четырех основных школ буддизма Вайбхашика наиболее тесно связана с миром, предполагая, что люди непосредственно познают внешний мир, включая прошлое и будущее, в отличие от остальных учений, которые признают реальность только настоящего момента.
Для эпохи, наступившей после арабского завоевания, важнее всего оказались сбор, редактирование и в некоторых случаях перевод буддийских текстов с санскрита на согдийский и другие местные языки, особенно на китайский. Сам Будда наказал, что все последователи его веры должны читать священные тексты на родном языке. Советский ученый Борис Литвинский рассчитал, что среди известных переводчиков буддийских текстов на китайский язык шестеро были индусами, шестеро или семеро – китайцами и шестнадцать – жителями Центральной Азии
[254]. Многие добились такого признания и всеобщего уважения за свои переводы, что современники описывали их биографии
[255]. Особенно жителям региона удавались вибхаса (санскритский термин для слова «комментарии»
[256]), благодаря которым они и стали известны. Один переводчик и комментатор, парфянин, известный как Чи Чиэнь и прославившийся своими переводами на китайский язык, читал «книги Запада» и говорил на шести языках
[257]. Еще один – Кан Серн-Хуэй, согдиец – совмещал свою работу в качестве переводчика и редактора с изучением астрономии и астрологии
[258]. Другие писали собственные работы. Дхармамитра, уроженец Термеза, написал комментарий к «Виная-сутре» – тексту, регулирующему жизнь в монашеских общинах. Легендарный Гхошака же написал огромный комментарий (ныне утерянный) к «Абхидхамма-питаке» – книге об основных принципах, управляющих духовными и физическими процессами
[259].
Выдающимся центральноазиатским проповедником был парфянский принц, который после смерти своего отца отказался от трона, стал буддийским монахом и уехал в Китай, чтобы распространять эту религию. С 148 года Ань Ши Као проповедовал буддизм в китайской столице и написал книгу о буддийском учении. Еще один парфянский принц стал монахом-проповедником и написал несколько книг, теперь утраченных, под китайским именем Ань Фагинь
[260].
Неизвестно, началась ли у жителей Центральной Азии страсть к упорядочиванию, которая стала такой важной в исламскую эпоху, с буддизма или еще раньше. Мы знаем только то, что буддийские монахи из Большой Центральной Азии были среди ведущих редакторов и кодификаторов буддийских текстов и являлись наиболее активными переводчиками. В процессе редактуры они иногда расширяли текст или добавляли комментарии, которые объясняли наиболее сложные места. Важно подчеркнуть, что эта работа уже велась за несколько веков до начала перевода классических греческих трудов на арабский язык и кодификации мусульманских текстов.
Дальнейшая судьба буддизма в Центральной Азии неясна. До недавнего времени предполагалось, что упадок начался, когда персидское государство Сасанидов в попытке навязать официальный зороастризм в конце III века оказывало серьезное давление на все другие религии, существовавшие в этом регионе. Особую ненависть Сасаниды, как и позже мусульмане, испытывали к буддистам: в это время были закрыты некоторые буддийские монастыри. Но меры против буддистов, а также против манихейцев, иудеев и христиан оказались такими же неэффективными, как и большинство других попыток Сасанидов контролировать своего несговорчивого и независимого восточного наместника
[261]. Когда эта борьба утихла, буддизм расцвел снова. Некоторые считают, что он «вымер» еще до подъема ислама, в то время как другие называют причиной упадка буддизма появление кочевого племени эфталитов
[262]. Но обнаружение большой буддийской ступы в Мунке (Таджикистан), построенной в VII или VIII веке, показывает, что буддизм не прекращал своего существования в Центральной Азии
[263]. Есть копия документа, утверждающего, что большой бамианский Будда около 55 м в высоту был создан в 600 году, то есть примерно в те же годы, когда проповедовал Мухаммед
[264].
