– В своих выступлениях Вы говорите о том, что Россия должна формировать новую «мировую повестку дня». А не достаточно ли мы за советскую эпоху думали обо всём мире, всем помогали, причем подчас жили хуже тех, кому помогали?
– Речь идёт не о материальной помощи, а о формировании некоего социального проекта, который способен стать фундаментом нового мирового порядка, альтернативного нынешнему. Например, Сталин, который исходил из необходимости создать альтернативную Западу мировую систему, вовсе не был сторонником превращения в социалистические страны восточноевропейских и восточноазиатских. «Социализация» этих регионов в конце 1940-х годов была вынужденной и в значительной степени спровоцированной Соединёнными Штатами. Ну а затем к власти пришёл бывший троцкист Хрущёв, который действительно начал активно помогать всем желающим.
Россия не сможет противостоять Западу только на евразийской площадке. Для успеха необходима мировая альтернатива, создание союзных анклавов и действия на территории противника, по крайней мере, информационные.
На данном этапе речь может идти о готовности защитить в информационном или военном плане наших геополитических сторонников. Конечно, лучше жить со всеми в мире, но в мире нас не оставят. Клинтон в 1995 году, выступая перед американскими военными, сказал: мы позволим России быть, но мы не позволим ей быть великой. Но дело-то в том, что невозможно удержаться на одном уровне: либо ты возрождаешься в качестве великой державы, либо ты распадаешься. Надо помнить также: мы до сих пор существуем потому, что у нас есть средства нанести неприемлемый ущерб Соединенным Штатам. Если бы этого не было, то с нами поступили бы так же как с сербами, ливийцами и др. Мы до сих пор живём на советском военном фундаменте, который, создавали, кстати, затянув пояса.
Нужно учитывать и ещё одну вещь: надвигающийся мировой системный кризис. Его следует использовать в своих интересах, как ту волну, которая позволит наши слабости превратить в силу. По принципу дзюдо. К сожалению, СССР во многих отношениях действовал в лоб, не изощрённо. Надо по-другому. Не надо лезть на рожон, но нужно быть готовым нанести ответный удар.
– А у меня нет уверенности, что Россия в случае чего нанесёт ответный удар. Мы же не хотим ядерной войны, начнём вести переговоры.
– Ядерный удар наносится в ответ на уже нанесённый удар. Это происходит почти автоматически. Поэтому в данном случае переговоров вести никто не будет. Будем надеяться, что хотя бы ядерная угроза в прошлом.
– Мне очень нравится тот жанр ваших выступлений, который называется «Итоги года», когда из событий, не вошедших в топ самых освещаемых, вы выводите важнейшие тренды. Хотя год не окончен – какие события уже сейчас можно назвать знаковыми, кроме занимающих всё информационное поле Крыма, Украины и санкций?
– Нет, сравнимых с этими событий не происходило, потому что произошедшее между 19 февраля и 19 марта – это 30 дней, которые изменили мир.
– Иностранцы ещё говорят, что мир изменил наш огромный контракт с Китаем.
– А это уже стало следствием украинского кризиса, который подтолкнул процессы. Так же, как встреча в Бразилии в июле, где была сделана заявка на создание нового мирового порядка, альтернативного англо-саксонскому.
Вообще у украинского кризиса много измерений, но самое важное – он очень хорошо показал большей части нашего населения, что такое нынешний Запад и что, если не поставить некий барьер, он пойдёт тараном. Мы увидели, что Запад спокойно поддерживает нацистов – если они антирусские. Запад вообще поддержит любую силу, даже дьявола, если она против России. Украинский кризис – это момент истины, выявивший врагов России внутри страны и за её пределами.
– Никогда не понимала, чем мы им так насолили, за что нас не любят, притом что мы столько внесли в мировую культуру…
– Плевать им на нашу культуру. Как сказал наш разведчик Леонид Владимирович Шебаршин, генерал-лейтенант, начальник первого Главного управления КГБ, Западу от России нужно одно – чтобы её не было. С конца XVI века, как только Россия появилась в качестве мощной державы, в Европе разрабатываются планы её уничтожения. Ничего «личного»: ресурсы, православие, европейская же, но не западная, чуждая Западу цивилизация. Причём цивилизация очень успешная: она не только освоила огромную территорию – «евразийское неудобье», создав на ней цивилизацию модерна, но и является единственным государством, которое в течение 400 лет успешно противостояло Западу, не легло под него. Все остальные крупные страны стали либо колониями, либо полуколониями, либо встроились в фарватер англо-саксонского Запада в качестве его клиентов.
Подчеркну: Россия и в военно-техническом, и в цивилизационном плане смогла отстоять себя. Она создала европейскую же культуру, но альтернативную западной. Это хорошо видно по нашей литературе. Льва Толстого однажды спросили: что такое «Война и мир» в жанровом отношении – эпос, роман? Он ответил: «Что такое «Война и мир»? Это не роман, ещё менее поэма, ещё менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось». Такое заявление о пренебрежении автора к условным формам прозаического художественного произведения могло бы показаться самонадеянностью, ежели бы оно было умышленно и ежели бы оно не имело примеров. История русской литературы со времени Пушкина не только представляет много примеров такого отступления от европейской формы, но не даёт ни одного примера противного». Толстой приводит в качестве примера «Капитанскую дочку» – что это? Повесть? Рассказ? Нет. Пример Толстого можно дополнить: «Евгений Онегин» – роман в стихах, «Мёртвые души» – поэма, «Былое и думы» Герцена – вне жанров. А произведения Достоевского – от художественных до «Дневника писателя»? Жанр – всегда отражение социальной реальности. Значит, русская литература отражает принципиально иную социальную реальность, чем Запад, и эта реальность создала самобытную культуру как свою авторефлексию. Не случайно Чубайс как-то сказал, что ему хочется порвать на куски все сочинения Достоевского. У него адекватное национально-культурное и классовое чутьё, он понимает, кто есть его и его социального слоя враг. Ну и мы, естественно, понимаем. А понимание обязывает к действию, это как в борьбе – бросок должен завершаться болевым приёмом.
Беседу вела Валентина Ефанова
Удел тех, у кого нет идеологии – пикник на обочине истории
[48]На вопросы газеты «Культура» отвечает Андрей Ильич Фурсов – директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета; директор Института системно-стратегического анализа; академик International Academy of Science (Инсбрук, Австрия); главный редактор журнала «Востоковедение и африканистика»; автор более 400 публикаций, включая 11 монографий; член Союза писателей России.
В. В этом году исполняется 25 лет встречи на Мальте Горбачева и Буша. Ваше видение того, что там произошло? Почему Мальта? Почему Горбачев приехал туда, побывав у папы Римского? После этого «процесс пошел с ускорением»?
