Выслушав их, Арам Сергеевич сказал:
– Значит, вы полагаете, что доисторические люди так навсегда и остались бы в первобытном состоянии, не появись что-то или кто-то, выведший какую-то часть из них в новое, более высокое состояние? То есть, вы отвергаете эволюцию, считаете ее неспособной привести живое существо к торжеству разума. Соответственно, вы считаете, что правы религии, основной постулат которых состоит в том, что человека создал Бог? Ну, что же, такая позиция имеет право на существование, пока не доказано обратное, тем более, что вы располагаете если не доказательствами, то, во всяком случае, некоторыми свидетельствами своей правоты в виде наскальных рисунков. И что же вы хотите увидеть на Крите?
– Только одно, – ответил Виктор, – что минойские дворцы построены на голом месте, а не стали результатом постепенного развития поселения. При этом где-то неподалеку должны быть жилища того же периода, мало отличающиеся от стойбищ доисторического человека. Это будет означать, что дворцы минойской цивилизации создали другие, новые люди. А тех, первобытных, они, скорее всего, использовали как рабочую силу. Новые люди строили пирамиды, создавали города-государства, насаждали цивилизацию, создавали науку, постепенно поднимая уровень первобытного населения, а где-то и уничтожая его.
Спустилась ночь, а вместе с ней начался шторм. За иллюминаторами бушевала гроза. Корабль заметно качало, и разговор сам собой перешел к обсуждению трудностей морских путешествий. Нет, речь не шла о трудностях текущего плавания. Это было бы смешно. Качка не нарушала ощущения комфорта и покоя, создаваемого всем внутренним убранством могучего современного судна. Но все же именно она стала поводом, чтобы вспомнить об известнейших мореплавателях эпохи Великих географических открытий, таких как Васко да Гама, Колумб, Магеллан, людях, неизмеримо расширивших представления своих современников об окружающем мире и его устройстве. Для них, плававших на маленьких кораблях раз в сто меньшего размера, чем этот круизный лайнер, каждый поход сулил гибель. Нужно было обладать большим личным мужеством, чтобы отправляться на них в неизвестность, на поиски новых земель. Недаром же из пяти кораблей флотилии Магеллана, отправившихся в первое кругосветное плавание, в родную для них Испанию вернулся только один всего с восемнадцатью моряками. Да и сам Магеллан не дожил до торжественного мига возвращения.
– Интересно, что в то время, когда европейцы открывали новые земли с помощью утлых суденышек, китайцы умели строить и строили огромные парусные корабли, водоизмещением до тридцати тысяч тонн. Оснащали их парусным вооружением на полутора-двух десятках мачт, устанавливаемых не только по центру, но и по бортам судна. Достоверно известно, что на целых флотилиях таких судов они плавали к берегам Африки, нынешней Индонезии, наверное, еще куда-то, но более крупных задач перед собой не ставили и постепенно перестали быть морской державой. Китай всегда был замкнут на внутренние проблемы, и расширение владений для него не было приоритетной задачей, – подвел итог беседы Арам Сергеевич.
Уже под утро, когда у собеседников начали слипаться глаза, Арам Сергеевич сказал:
– Что-то в вашей затее есть. С удовольствием вышел бы с вами вместе на Крите, но все уже расписано наперед. Визы, билеты, время. Но если соберетесь еще в какую-нибудь экспедицию, вспомните обо мне. Обузой не буду, обещаю.
Глава 11
Где встреча с прекрасным прошлым дает повод для очередного приступа любопытства
Шторм сопровождал корабль до самого Крита. Волны умерили свой пыл, только когда корабль вошел в бухту Ираклиона. Путешественники на такси быстро добрались до Кносса и, бросив вещи в маленькой гостинице, отправились осматривать дворец легендарного царя Миноса. Было на что посмотреть. Дворец, хоть и более чем на половину разрушенный временем и стихией, сделал бы честь и современным строителям. То, что от него осталось, не выглядело древним или ветхим. Бросались в глаза межэтажные колонны густого красно-коричневого цвета, сделанные из цельных стволов деревьев, значительно сужавшиеся внизу, как если бы дерево посадили вниз головой. Никто из современных строителей никогда бы не поставил их так. Мы привыкли к колоннам равного сечения по высоте или сужающимся вверху. Но древним, а может быть, и древнейшим, строителям было глубоко наплевать на наши привычки.
Невысокое по современным меркам трехэтажное здание когда-то занимало целых полтора гектара, что очень много для сооружения такой этажности. Большие, прямоугольные оконные проемы выглядели совсем по-нынешнему. Вершиной инженерной мысли древних строителей были вентиляционная и канализационная системы, на тысячелетия опередившие градостроительные традиции в Европе, да и вообще в мире. В здании были проложены вентиляционные каналы, обеспечивающие бесперебойный воздухообмен на всех трех этажах. Еще большим чудом была канализация. Двухкилометровый водопровод от ближайшего горного источника подводил воду по трубам к зданию. Внутри него вода разводилась по ванным комнатам и туалетам, смывая нечистоты в специальный коллектор. Заметим, что канализационными системами подобного типа крупнейшие столицы современного мира начали обзаводиться всего несколько веков назад, а до того они утопали в нечистотах.
Здание не было обнесено стеной или рвом. По-видимому, его жителям нечего было опасаться. Мир был еще очень молод, и естественная преграда в виде нескольких сотен километров морского простора была достаточной для спокойствия островитян.
Не менее поражали остатки внутреннего убранства дворца. Скромный трон из алебастра у торцевой стены небольшой комнаты, где восседал царь, и лавки для его немногочисленных приближенных, говорили о том, что бюрократический аппарат царства не был велик. Картины на стенах, выполненные красками на натуральной основе, не потускнели от времени. Никаких батальных сцен, никакого оружия. Только красивые и в современном понимании женщины с замысловатыми прическами и в пышных нарядах, но с открытой грудью. Такое могло бы прийтись по душе и нынешним модницам, и их кавалерам. Мужчины изображались загорелыми, широкоплечими, с развитой мускулатурой и, скорее с серьезными, чем строгими лицами. На них был минимум одежды. Многие картины были посвящены непонятным теперь обрядам.
Похоже, что дворец был одновременно и жилищем, и культовым сооружением. Гид заученным голосом рассказывал о быте и привычках обитателей дворца, пересказывал легенды и мифы. Жители острова поклонялись богине плодородия и одновременно неукротимой силе, которую олицетворял бык. По одной из легенд жена царя Миноса, Пасифия, влюбилась в быка. По ее указанию Дедал, придворный художник, строитель и изобретатель, некогда бежавший из Афин, искусно изготовил чучело коровы, забравшись в которое, царица собиралась отдаться быку. Можно сколько угодно удивляться извращенной фантазии царицы, но поражает и неразборчивость быка, принявшего чучело за живую корову. Однако по легенде бык-таки удовлетворил похоть царицы, отчего та родила человека-быка, Минотавра, злобного и кровожадного. Тот же Дедал выстроил для него лабиринт, где ему отныне полагалось жить. Чтобы ублажать уже не царицу а ее гадкого отпрыска, раз в семь лет афиняне должны были теперь отправлять на съедение Минотавру по семь самых красивых юношей и девушек. Хорошенькое дельце. Правда, конец у этой гнусной легенды все же был более или менее романтический. В Афинах нашелся юноша по имени Тессей, который задумал убить урода. Ему удалось совершить этот подвиг за счет собственной силы и мужества, а также с помощью дочери царя Миноса, Ариадны, подарившей герою клубок ниток, который помог ему выбраться из лабиринта.
