Виктор же, наоборот, неожиданно прекратил все свои коммерческие начинания и пошел работать младшим научным сотрудником в Государственный исторический музей, в отдел древней истории. Более нищенскую зарплату в Москве было найти трудно. Однако вскоре он, по собственному выражению, всплыл, написав несколько серьезных работ по истории средневековья. Они были приняты на ура в европейских институтах, где он стал желанным гостем. Совсем немного, и Россия потеряла бы для себя еще одну умную голову, но этого не случилось. Виктор, защитив кандидатскую диссертацию по истории средневековья, переключился на античный период, а затем на древний Китай, древнюю Индию, древний Египет. Свое непостоянство в выборе направлений исследования он объяснял тем, что его интересует не период и не страна, а самые истоки цивилизации, где бы они ни находились.
В отличие от своих друзей, Григорий бросил учебу, открыв в себе талант художника. Его первые полотна страдали отсутствием техники письма, но были весьма своеобразны. При внимательном рассмотрении оказывалось, что их содержание сильно зависит от расстояния и ракурса наблюдения. Унылый при наблюдении издали пейзаж, вблизи мог оказаться совокупностью веселых, никак не связанных между собой картинок. И наоборот. Его фантазия была неистощима. Наталия часто брала Грума себе в помощь на всякие оформительские работы, такие как на этом банкете. Вместе они творили чудеса. Но в тусовках Григорий не прижился. Слишком уж был груб и шокирующе безобразен.
Но вернемся в «Прагу». Фойе перед «Царским» залом постепенно заполнялось гостями. При входе туда каждый из них получал свою, индивидуальную порцию приветствий из уст Наталии и Виктора, а также, в зависимости от пола гостя, некоторые дополнительные детали к одежде. Женщины выбирали себе разноцветные кружевные шали и шляпки с вуалью, а мужчины получали белоснежные жабо и шляпы с перьями. Набралось уже человек сорок, больше, чем было в группе, поскольку многие прихватили с собой на банкет мужа, или жену, или друзей.
Мелодично прозвучал гонг, и гости начали чинно входить в освещенный свечами зал. Полумрак заставлял их говорить тише, так что рассаживались без обычного для молодых людей шума и смеха. Но удивленные восклицания все же были слышны. Торцы стола заняли с одной стороны спонсоры банкета, а с другой – его организаторы. Здесь блистала Наталья. Она была в короткой тунике из шкуры леопарда и звалась теперь Клеопатрой. Справа от нее сидел Виктор, наряженный в тогу римского императора, а слева – Григорий в шутовском, шитом блестками красном кафтане. Когда они успели переодеться, никто не заметил.
Не давая гостям опомниться, официанты наполнили тяжелые стеклянные кубки вином из оплетенных соломой, заплесневевших бутылок и удалились, прикрыв за собой двери. Голос Клеопатры, идущий откуда-то сверху, призвал всех выпить за здоровье присутствующих. В зале ощутилось дуновение ветра, и заиграла тихая струнная музыка, унесшая гостей то ли в другое пространство, то ли в другое время, но далеко, очень далеко от Москвы. Интерьер зала, горящие и отражающиеся в зеркалах свечи, непривычные одеяния старых друзей и выпитое вино настроили гостей на философский лад. И разговоры за столом пошли соответствующие: о природе вещей, о бренности человеческого существования, о тщетности суеты, в которой мы все постоянно пребываем, о целях в жизни отдельного человека, а заодно и всего человечества. Обсудить все это, а самое главное, прийти к каким-нибудь выводам и решениям, конечно же, за этим столом было невозможно, но у присутствующих сложилось стойкое ощущение причастности к великим таинствам природы и даже уверенности в своей способности влиять на грядущие события. Прошлое же было им видно ясно как на ладони, и когда римский император, единственный истинный историк в их группе, скромно опустив глаза, заявил: «Я знаю, как начиналась история!» – все ему поверили.
Томимые неясным предчувствием официанты, столпившись у закрытой двери, с тоской вслушивались в тишину, готовясь к чему-то ужасному. Однако их опасения не оправдались. Часа через полтора после начала запас благолепия, внушенный участникам банкета его организаторами, начал иссякать. Сначала за дверью послышались отдельные громкие восклицания, потом они постепенно перешли в ровный все нарастающий гул. Двери распахнулись, и официанты вздохнули с облегчением: банкет плавно переходил в обычное русское застолье. Блюда одно за другим поглощались с завидным молодым аппетитом. Первыми пали русалки. От индеек остались только хвосты и короны. Исчезли в желудках гостей диковинные звери из паштетов и многое, многое другое. Досталось и рубенсовским женщинам. Их обезображенные тела без всяких признаков черной икры лежали на блюдах немым укором. Ничего этого организаторы банкета уже не видели. Хорошо представляя, чем кончится дело, они своевременно исчезли тогда, когда на это уже никто не мог обратить внимание, предоставив спонсорам возможность самим расплачиваться за удовольствие раз в десять лет повидать сокурсников.
Глава 2
Где дефолт 1998 года рассматривается как предвестник грядущего российского процветания
В августе 1998 года россияне не только узнали новое для себя слово «дефолт», но и на своей шкуре ощутили его значение. Поняли его, пожалуй, все, но выводы сделали разные. Те, что живут, как говорится, от зарплаты до зарплаты, почувствовали, что от нее откусили львиную долю. Накопившим жирок стало ясно, что никакая диета не спасет от похудения. Были и такие, что потеряли все, в том числе и надежду. Однако, как всегда, когда большинство теряет, есть меньшинство, которое это потерянное находит. Это закон, который всегда выполняется неукоснительно, потому что он установлен природой, а не человеком.
Остались при своих только те, кто торговал в России на доллары, а деньги хранил в зарубежных банках. Им дефолт показал, что они все делали правильно, в полном соответствии с текущим историческим моментом, в котором главным была неспособность, а может, и хуже того, – нежелание государства защитить себя и своих граждан от катаклизмов, в том числе и финансовых. Да что тут греха таить. Государство к созданию условий для дефолта само руку приложило. Разгромив незадолго до того крупные финансовые пирамиды, созданные людьми предприимчивыми, но уж слишком эгоистичными, государство само занялось тем же самым, выпустив в обращение невиданный до того финансовый инструмент: Государственные казначейские обязательства – ГКО. Деньги по ним выплачивались уполномоченными государством банками, причем, с процентами, которые заложили еще один крупный камень в фундамент российской коррупции: «Я тебе даю бюджетные деньги в виде ГКО, а ты мне лично – проценты с них…»
Впрочем, нет нам дела ни до государства с его игрушками, ни до дефолта, ни до коррупции. Пусть этими проблемами по принадлежности займутся прокуроры. Хотя вряд ли у них дойдут до этого руки в ближайшие десятилетия, а там, глядишь, это дело станет уже предметом истории. Историкам же в таком деле успех обеспечен. Не один десяток диссертаций защитят, и все, что сейчас кажется таким насущным и жизненно важным, станет просто предметом научных дискуссий.
Затронули мы этот вопрос лишь потому, что так или примерно так рассуждал на эту тему в день официального объявления дефолта Веничка Готлиб. Сидя в роскошном кабинете новенького офиса своей фирмы с многозначительным названием, придуманным еще в советское время, «Красные всходы», он пытался осмыслить информацию о дефолте. Многое уже было понятно. Происшедшее событие не повлияет на его личное состояние и состояние его компаньонов. У фирмы будут небольшие проблемы со сбытом уже закупленной техники, но, скорее всего, ненадолго. Через несколько месяцев рынок стабилизируется, но за державу было обидно. Люди, в ней живущие, уж больно доверчивы. Больше верят словам, чем делам. Финансовые пирамиды их ничему не научили. Несколько дней назад, наведавшись в один из наиболее разрекламированных и респектабельных российских банков, он заметил очередь. Народ настойчиво нес и нес туда свои сбережения, надеясь их преумножить. Чудаки! Ведь и так давно уже было ясно, что в России, на данном этапе ее исторического развития, надежны только стеклянные банки и бабушкины матрасы. Не всем же доступны зарубежные финансовые институты.
