Шутка же заключалась в том, что неправедным путем добытая информация не позволяла просто, напрямую обратиться к тому человеку, которому наука была обязана появлением на свет этих снимков. Проще говоря, не потеряв лица, нельзя было взять и позвонить Виктору Брагину и сказать ему: «Слушай, парень, мы тут украли у тебя снимки, давай теперь вместе с ними работать. Только скажи сначала, где ты их взял». – Сделать так было нельзя. Надо было ждать момента, когда Виктор опубликует снимки или заявит о них в печати, но ведь можно его к этому и подтолкнуть!
На все эти изучения, обсуждения и заключения, конечно же, ушло немало времени. Бюрократии и за океаном хватает. Однако решение, наконец, было принято, деньги нашлись, и колеса закрутились примерно через год после описанных событий, то есть во второй половине последнего года тысячелетия.
В кабинет добрейшего сеньора Джузеппе неожиданно вошел нежданный гость. Вошел в самое неподходящее время, именно тогда, когда старику полагалась чашечка кофе и часик сладкой дремы в кресле-качалке у окна. Гость не отличался особой учтивостью. Он сразу уселся в любимое кресло сеньора Джузеппе и начал потягивать не для него приготовленный кофе. Бедный сеньор Джузеппе сразу же понял, что за птица прилетела к нему. Слушая незваного гостя и испытывая при этом глубокое унижение, он так и остался стоять посреди собственного кабинета в позе просителя.
Гость, дав понять, кто в доме хозяин, четко сформулировал свои требования. Девушка, что год назад ездила в Москву, нужна снова и надолго. Ей скажут, что, когда и где она должна будет делать. Сеньор Джузеппе должен дать задание девушке прибыть по определенному адресу в назначенное время. Все это находится в конверте, который тут же оказался на столе.
Пытаясь хоть как-то сохранить лицо, синьор Джузеппе заговорил о том, что все стоит денег. Но и здесь взять в свои руки инициативу ему не удалось. Гость не дал ему договорить, а сразу же выложил на стол еще два конверта. Побольше – для самого сеньора Джузеппе, и поменьше – для девушки.
Когда гость, наконец, ушел, сеньор Джузеппе заглянул в свой конверт. Там лежала весьма толстая пачка долларов в банковской упаковке. На сердце стало теплее. Не удержавшись от соблазна, он заглянул и в конверт, который предназначался девушке. Но там вместо денег оказался чек, выписанный на ее имя. Поняв, что тут ему ничего не светит, сеньор Джузеппе вызвал к себе Селину.
Зайдя в кабинет шефа, Селина сразу поняла, что тот чем-то глубоко расстроен, а узнав о предстоящей разлуке, умилилась. Как все-таки шеф ее любит и ценит. К концу разговора его голос окреп. Он сумел дать понять девушке, что новыми перспективами она, несомненно, обязана именно ему и должна вечно помнить его доброту, а также ей следует находить способы постоянно информировать своего благодетеля о том, что она будет делать и что из этого будет получаться. Под конец он вручил Селине чек. Написанная в нем сумма не могла не порадовать девушку.
Глава 15
В которой утверждается, что личное здоровье может быть предметом беспокойства окружающих
Вернувшись в Москву, Виктор с интересом узнал, что в его отсутствие музей посетила некая молодая дама, которая от имени какого-то иностранного профессора интересовалась его снимками. Виктор мог об заклад побиться, что ни с кем, кроме своих друзей и сослуживцев, вопрос о снимках никогда не обсуждал, правда, и секрета из них не делал. Так что, возможно, кто-то в случайном разговоре сообщил о них и еще кому-то. Как говорится, пути Господни неисповедимы. Но ближе ему была совсем другая версия, которую он и изложил своим друзьям. Кипр, ресторан, инвалид, отшельник, девушка. Такая вот у него выстроилась цепочка. В общем, совсем недалекая от истины и делающая ему честь как человеку, способному к анализу и обобщению.
Надо было что-то делать, и Виктор решил, что теперь просто необходимо опубликовать снимки наскальных рисунков. Он чувствовал, что просто обязан сделать это, чтобы тем самым увековечить и членов безвестной экспедиции, нашедших давным-давно эти скалы и рисунки на них и сумевших сделать прекрасные снимки, что на заре фотографической техники сделать было совсем не просто. Нужно было отдать должное и тем, кто сумел сохранить их, а потом доставить в Москву из осажденного Ленинграда. Скорее всего, людей этих уже давно нет на свете. Тем более в память о них публикация должна состояться и как можно скорее.
Виктор подготовил статью, в которой сообщалось лишь самое главное: как попали к нему в руки снимки, носитель, на котором они были сделаны, условия хранения. Ничего более. Далее шли сами снимки в первозданном виде, с небольшими комментариями. В конце статьи Виктор скромно написал, что обработка снимков ведется в лаборатории Государственного исторического музея, указав, однако, что они могут пролить свет на неизвестные страницы в происхождении человека.
Главлита теперь в стране уже не было, и Виктор без лишних формальностей передал статью в журнал «Археология», где не раз публиковался и ранее. Понимая, что из-за после-дефолтовской неразберихи в финансировании выход в свет статьи может задержаться, он на всякий случай послал ее и в международную ассоциацию археологов.
Проделав все это, Виктор немного успокоился. Долг перед прошлым был выполнен, его собственное авторство в представлении снимков научному сообществу закреплено. Руки чесались продолжить работу с ними, но для этого не было ни средств, ни возможностей. Его богатые однокурсники вряд ли могли профинансировать серьезную и длительную экспедицию по поиску первоисточников – тех самых скал, что стали сюжетом съемок безвестной экспедиции. Непросто было организовать на официальном уровне и исследования Кносского чуда, дворца и лабиринта легендарного царя Миноса.
Но это все же была мелочь. Хуже другое. Гоша заболел. По возвращении с Кипра Гоша почти сразу почувствовал легкое недомогание. Жаловаться на такие мелочи он не привык, а потому пытался перебороть хворь на ногах, к врачам, естественно, не обращаясь. Друзья видели, что Гоша чуть-чуть не в себе, но значения этому тоже не придали.
Первой тревогу, как водится, подняла Наталья, когда заметила, что Гоша уже дня три на глаза не попадался. Позвонила ему домой. Трубку никто не взял. В тот же вечер они вместе с Виктором помчались к нему домой.
Дверь долго никто не открывал, потом за ней послышались шаркающие шаги, и на пороге появился Гоша с помятым лицом, одетый в старенький тренировочный костюм, поверх которого был натянут свитер. Выглядел Гоша совсем больным и несчастным. Он медленно вернулся в комнату и прилег на диван. Гости молча уселись на стулья. Убогий интерьер квартиры дополнял унылую картину.
Ну, и что с тобой? – нарушила молчанье Наташа.
Гоша промычал в ответ что-то невразумительное. Наталья потрогала ладонью его лоб.
– Температуры вроде бы нет, – заключила она, – скажи, наконец, что у тебя болит?
– Да, ничего вроде бы и не болит, – тихим голосом выговорил Гоша, – но слабость жуткая. Еле хожу, еле говорю. На свет смотреть тошно.
Телефон у Гоши оказался выключенным.
