– Да не вывалилась я, – даже обиделась Наталья, – я выпрыгнула!
– Зачем? – аж подпрыгнул Кузьма.
– Ты же сказал, стреляй, а как прицелиться-то. Сани дергаются!
– Дуреха! В воздух надо было стрелять, и за сани держаться. Они бы и поразбежались, а не геройствовать тут. – Кузьма с досады даже сплюнул, чего обычно себе не позволял делать, – А теперь, что. Лошадь потеряли, да зверей наколотили немерено. Вот, даже шкуры снять не можем, нечем. – Кузино сердце, сердце охотника и хозяина, разрывалось от допущенной несправедливости, бесхозяйственности и глупости.
Наталья же в душе смутилась, хотя виду и не показала. Редко она так попадала впросак. Обычно ее тонкое чувство людей, их поступков, внешней обстановки позволяли действовать адекватно обстоятельствам. А тут вот, оказывается, не заладилось. И все же она считала себя победительницей. Дело тут даже не в волках, которых теперь, задним числом, ей было жалко, а во флаконе со снадобьем. Его она все же, во-первых, добыла, проделав трудный путь, а, во-вторых, сумела сохранить, вопреки обстоятельствам. Флакон она даже сумке не доверила, а бережно спрятала у себя на теле в укромном месте, и теперь он грел ее душу.
Идти пешком по глубокому рыхлому снегу оказалось очень тяжело, но им повезло. Километра через полтора они увидели лошадь. Она попыталась выбраться со льда реки на берег и зацепилась поводьями за кусты. Кузьме удалось успокоить животное. Еще через пару часов они благополучно добрались до леспромхоза.
Глава 18
В которой еще раз говорится о бескорыстии, женской самоотверженности и широте русской души
Наталья появилась в своей квартире вечером, ровно через трое суток, так же неожиданно, как и уехала. Виктор тоже только что вернулся домой. После работы он заезжал к Гоше в больницу. Но повидать товарища не удалось. Гоша оказался в реанимационной палате. Туда посетителей не пускали. В ответ на деликатный стук в дверь из палаты вышел доктор в мятом белом халате и растоптанных шлепанцах. Он сказал, что Гоша поступил сюда вчера вечером. Упал в коридоре. Потерял сознание. В реанимации, вроде, почти оклемался, но потом как-то скис и скукожился.
– Что значит, скукожился? – недоуменно переспросил Виктор.
Щеки доктора чуть порозовели.
– Простите, – сказал он, – между собой мы употребляем такое выражение. Это, разумеется, не медицинский термин. Мы говорим, скукожился, когда больной уходит в себя. Такая, знаете ли, защитная реакция организма, понимающего, чувствующего, что все очень плохо. До больного еще можно достучаться, это не кома, но лучше этого не делать. Силы организма и так на исходе.
– Вы хотите сказать, что больной при смерти? – уточнил Виктор.
– Пожалуй, что так. Медицина часто бывает бессильна, – ответил доктор.
Не зная, о чем следует говорить дальше, Виктор молча кивнул доктору и направился к выходу. Все это он успел поведать Наталье, пока та в прихожей снимала шубку.
К удивлению Виктора, жена никак не отреагировала на его слова. Она молча скрылась в ванной, а минут через пятнадцать предстала перед мужем в белом медицинском халате. Еще через несколько минут она уже снова была готова к выходу.
– Тебя не пустят к нему в реанимацию, – попробовал было удержать жену Виктор, но, глянув ей в глаза, понял, что его слова звучат неубедительно.
Действительно, доктор и две медицинские сестры, весь ночной персонал реанимационного отделения больницы, даже не сделали попытки остановить Наталью, когда она шагнула в открывшуюся на стук дверь. Никого ни о чем не спрашивая, она подошла к Гошиной кровати, положила руку ему на лоб и минуту-другую простояла неподвижно. Потом отошла от кровати, вынула из сумки флакон с прозрачной жидкостью и бережно поставила его на стол, где лежали медицинские инструменты. Вскоре рядом появилась большая бутылка с питьевой водой, небольшая стеклянная кювета, пипетка и марлевые тампоны. Наполнив кювету питьевой водой, Наталья капнула в нее пипеткой жидкость из флакона. Слегка помешав воду в кювете стеклянной палочкой, она наполнила пипетку раствором и, подойдя к больному, осторожно ввела ее содержимое ему в рот.
Затем, пользуясь марлевым тампоном, она начала протирать кожу больного раствором из кюветы. Лоб, щеки, подбородок, шея и так до кончиков пальцев ног. Закончив эту процедуру, на которую ушло часа полтора, она начала все сначала.
Утром бригада реанимационного отделения сменилась, и Наталья вошла в ее новый состав как наследство от предыдущего. Попросту это означало, что на нее никто не обращал внимания. Днем, правда, к Гошиной кровати подошел заведующий отделением. Он посчитал пульс, померил давление, удивленно хмыкнул и ушел, а Наталья методично продолжила свое дело.
На третьи сутки появились и вполне зримые результаты. Давление стабилизировалось, сердечная аритмия пропала, кожа лица приобрела здоровый оттенок. По мере того как состояние больного улучшалось, Наталья, наоборот, теряла последние силы. И не мудрено, эти дни она обходилась почти без пищи и урывала для сна лишь по два-три часа в сутки.
В конце третьих суток, когда Наталья завершила очередную процедуру, она, будучи уже почти без сил, опустилась на стул в углу палаты. Ее тронула за плечо палатная медсестра Ольга. Из всего персонала отделения она оказалась наиболее внимательной к Наталье. Ольга принесла Наталье кружку крепко заваренного сладкого кофе с молоком и бутерброд с сыром. Наталья благодарно улыбнулась Ольге. Та присела рядом:
– Прямо завидую тебе, с какой любовью ты мужа своего выхаживаешь, – произнесла она.
– Да и не муж он мне вовсе, – неожиданно для себя осерчала Наталья.
– Какая разница, муж, жених, любовник, важно, что любишь ты его, – продолжала Ольга.
– И любить не люблю, – жестко ответила Наталья. Она встала со стула, подошла к больному и пристально посмотрела ему в лицо. Перед ней лежал совершенно посторонний, можно сказать, чужой человек, никак не похожий на ее давнего оруженосца Гошу. Веки больного дрогнули. Вот-вот откроются.
– Спасибо тебе, Ольга, за доброту и отзывчивость. Но я тоже добрая, щедрая. Получай от меня подарочек. Уж не обессудь! – широким жестом Наталья указала на Гошу. Забрала со стола флакон с прозрачной жидкостью, бережно положила его в сумку и вышла из палаты с чувством полностью исполненного долга.
Когда Гоша буквально через несколько секунд после ее ухода, наконец, открыл глаза, то перед ним оказалось лицо Ольги, безропотно принявшей на себя дальнейшую заботу о нем.
А что же Наталья? После всех этих событий она проспала двое суток сном праведника, а потом вернулась к своей обычной жизни.
Глава 19
Повествующая о том, что в жизни всегда есть место поиску
Простившись с незваными и нежданными гостями, Олег Романович вздохнул с облегчением. Не то чтобы они были ему неприятны, нет. К Кузе он за эти годы успел привыкнуть. По сути, он был для него единственным связующим звеном с внешним миром. Кузя привозил продукты, керосин, иногда газеты и всегда местные сплетни. Бывало, что Кузя привозил и таких гостей, как Наталья. Впрочем, нет. Таких, как Наталья, среди них до сих пор не было. В большинстве своем это были забитые, усталые люди, отягощенные заботами и болезнями. Собственными или своих близких. Они униженно просили о помощи, а получив ее, забывали сказать спасибо. Слава Богу, Олег Романович в благодарности особенно и не нуждался. Что ему вообще нужно было в жизни, кроме леса и одиночества. Пожалуй, что ничего.
