Это была идея создателя ведомства госбезопасности Феликса Эдмундовича Дзержинского, который приказал начальнику секретного отдела ВЧК Тимофею Петровичу Самсонову договориться с наркоматом здравоохранения:
«Для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, чтобы ее оттуда не украли или не сбежала. Охрану и наблюдение надо было бы сорганизовать достаточную, но в замаскированном виде. Санатория должна быть такая, чтобы из нее трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете таковую и наметите конкретный план, доложите мне».
Спиридонову действительно положили в психиатрическую больницу с диагнозом: «истерический психоз, состояние тяжелое, угрожающее жизни». Нет сомнения, что психика ее пострадала и она, несомненно, нуждалась во врачебной помощи. Но чекисты лечили ее своими методами. Эсеры были фактически поставлены вне закона: их судьбу решали закрытые инструкции госбезопасности.
Часть левых эсеров в 1920 году решила отказаться от борьбы с советской властью и призвала своих единомышленников вместе с большевиками сражаться против белого генерала Петра Врангеля и польской армии маршала Юзефа Пилсудского.
Лидер этой группы недавний нарком юстиции Исаак Захарович Штейнберг получил право создать Центральное организационное бюро партии левых эсеров. 16 сентября 1921 года политбюро согласилось отпустить Спиридонову под его поручительство. Штейнберг и Баккал подписали соответствующий документ:
«Мы, нижеподписавшиеся, даем настоящую подписку секретному отделу ВЧК о том, что мы берем на свои поруки Марию Александровну Спиридонову, ручаясь за то, что она за время своего лечения никуда от ВЧК не скроется и за это же время никакой политической деятельностью заниматься не будет. О всяком новом местонахождении больной Спиридоновой мы обязуемся предварительно ставить в известность СО ВЧК».
Штейнберг пытался отправить Спиридонову за границу, но не удалось.
«Под честное слово» для ухода за больной Спиридоновой освободили Александру Адольфовну Измайлович. Дочь генерала, она состояла в эсеровском летучем боевом отряде Северной области, участвовала в неудачном двойном покушении на минского губернатора и полицмейстера 14 января 1906 года. Ее приговорили к смертной казни, но заменили двадцатью годами каторги. Член ЦК партии левых эсеров, она тоже была арестована после мятежа 6 июля 1918 года.
Больше со Спиридоновой они не расставались и вместе прошли свой путь…
Мария Александровна вышла замуж за товарища по партии Илью Андреевича Майорова, разработавшего эсеровский закон о земле. Родила сына. В 1930 году ей разрешили пройти курс в Ялтинском туберкулезном санатории под присмотром местного отдела ОГПУ. Но с каждым годом положение Спиридоновой ухудшалось. Ее выслали в Самарканд. Оттуда вместе с мужем перевели в Башкирию. Она работала экономистом в кредитно-плановом отделе Башкирской конторы Госбанка. И, наконец, последний арест – в феврале 1937 года. Тяжело больной женщине предъявили нелепое обвинение в подготовке терактов против руководителей советской Башкирии.
2 мая 1937 года следователь Башкирского республиканского НКВД написал рапорт своему начальнику: «Во время допроса обвиняемой Спиридоновой М.А. последняя отказалась отвечать на прямые вопросы по существу дела, наносила оскорбления по адресу следствия, называя меня балаганщиком и палачом… При нажиме на Спиридонову она почти каждый раз бросает по моему адресу следующие эпитеты: «хорек, фашист, контрразведчик, сволочь» – о чем и ставлю вас в известность».
Приговор стандартный – двадцать пять лет. Держали ее в Орловской тюрьме. Здесь провели остаток жизни многие лидеры эсеров, причем в неизмеримо худших условиях, чем те, что существовали в царских тюрьмах.
В ноябре 1937 года Мария Александровна Спиридонова отправила большое письмо своим мучителям. Она напоминала о том, что в царское время ее личное достоинство не задевалось. В первые годы советской власти старые большевики, включая Ленина, щадили ее, принимали меры, чтобы над ней по крайней мере не измывались.
Эсеры особенно болезненно воспринимали покушение на их личное достоинство. В царских тюрьмах многие совершали самоубийство в знак протеста против оскорблений. А что касается Спиридоновой, то страшная ночь в поезде не прошла бесследно. В революционные годы, пока была на свободе, Спиридонова не расставалась с браунингом, готовая пустить его в ход. Как-то призналась:
– Не могу допустить, чтобы кто-то на меня замахивался.
Она не выносила не только прямого насилия на собой, но и даже грубого прикосновения к своему телу. Однако же в сталинских застенках Марию Спиридонову сознательно унижали:
«Бывали дни, когда меня обыскивали по десять раз в день. Обыскивали, когда я шла на оправку и с оправки, на прогулку и с прогулки, на допрос и с допроса. Ни разу ничего не находили на мне, да и не для этого обыскивали. Чтобы избавиться от щупанья, которое практиковалось одной надзирательницей и приводило меня в бешенство, я орала во все горло, вырывалась и сопротивлялась, а надзиратель зажимал мне потной рукой рот, другой притискивал к надзирательнице, которая щупала меня и мои трусы; чтобы избавиться от этого безобразия и ряда других, мне пришлось голодать, так как иначе просто не представлялось возможности какого-либо самого жалкого существования. От этой голодовки я чуть не умерла…»
Жалобы были бесполезны. Никто не собирался их выслушивать. Она была врагом, подлежащим уничтожению.
Расстреляли ее без суда в Орле 11 сентября 1941 года.
Немецкие войска наступали, Сталин не знал, какие города он сумеет удержать, и велел наркому внутренних дел Лаврентию Павловичу Берии уничтожить «наиболее опасных врагов», сидевших в тюрьмах. 6 сентября Берия представил вождю список. Он же придумал обоснование – расстрелять «наиболее озлобленную часть содержащихся в местах заключения государственных преступников, которые готовят побеги для возобновления подрывной работы».
Сталин в тот же день подписал совершенно секретное постановление Государственного комитета обороны: «Применить высшую меру наказания – расстрел к ста семидесяти заключенным, разновременно осужденным за террор, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной Коллегии Верховного Суда».
Постановление госкомитета обороны поступило в Военную коллегию, там оформили приговоры за один день. Всех перечисленных Берией заочно признали виновными по статье 58-й Уголовного кодекса РСФСР, параграф 10, часть вторая, приговор – расстрел.
11 сентября 1941 года расстреляли сто пятьдесят семь политзаключенных Орловского централа. Вызывали по одному. Запихивали в рот кляп и стреляли в затылок. Среди них была Мария Спиридонова и ее муж Илья Майоров. Это уже были старики и старухи, измученные многолетним заключением, но Сталин все равно их боялся.
Граната в портфеле Якова Блюмкина
Эсеры решили сорвать исполнение подписанного большевиками в Брест-Литовске мирного договора с Германией. Действовали привычными методами. Руководителю московских эсеров, члену ЦК партии Анастасии Алексеевне Биценко поручили организовать теракт. Крестьянская дочь, она сумела окончить гимназию. Как и Мария Спиридонова, она вступила в боевую организацию эсеров. Вышла замуж, но бросила мужа во имя революции.
