Как только он это произнес, Дик вскочил на ноги, благо они, в отличие от рук, действовали, и сломя голову бросился в глубь леса. Прежде чем его догнать, а он был уверен, что это не составит труда, ведь скоростью обладал феноменальной, Николай успел даже поупрекать Леона:
– Видишь, как подействовало, такого позора они боятся больше кулаков. А ты, тоже мне, нет бы подыграть.
– Я же все равно не смог бы этого сделать, мне противно, – оправдался Леон.
– И мне противно, но никто и не собирался это делать всерьез, а вот попугать-то надо было. Ну ладно, я за ним, а ты догоняй, да не забудь бумажник поднять, а то затеряется.
Николай тут же совершил свой скоростной рывочек, и Дик быстро оказался в поле зрения. Но он не захотел окончательно догонять, а оббежал кружок, спрятался за деревом на его пути и стал ждать. И как только тот поравнялся, внезапно, с радостной улыбкой, возник перед ним.
– Здрасте, я так рад, что мы снова встретились, куда же ты ушел, ведь мы еще не договорились, как будем жить дальше. Ты так внезапно пропал, что даже не успел рассказать, пошел ли тебе на пользу преподанный урок. И я не знаю, хорошо ли ты усвоил, что такое боль? Не уверен, будешь ли ты еще заниматься грабежом? Или как теперь станешь относиться к Даше? Выходит, я зря старался и придется начинать все сначала, ох как нехорошо!
Дик упал на колени и взмолился:
– Не надо сначала, я все понял и прочувствовал. И мне было очень больно; никогда не буду грабить; к Даше теперь даже не подойду.
– Ну что ж, хотелось бы, чтоб это было так, но верится с трудом. Жаль вот только, что не удастся провести задуманный было эксперимент со съемкой на мобильник. Леону, как оказалось, эта идея не понравилась – он брезгливый, да и мне, надо честно сказать, она претит. Единственно ради тебя, ради твоего воспитания, хотелось это осуществить. Но не судьба, а жаль, повезло тебе, Дик. Но ты не переживай, еще все впереди; у меня есть знакомый ангел, который, в отличие от нас, как раз обожает такие бабьи аппетитные задницы, как твоя; и я на всякий случай захвачу его с собой, когда через пару-тройку деньков, а может через недельку, прилечу снова к вам в Центральный проверить, как обстоят тут дела. И смотри, Дик, если с головы Даши слетит хоть один волосок… Тогда уж мой приятель-ангел с большим удовольствием оприходует тебя. Причем не нужны будут даже съемки на мобильный, он любит это делать открыто, принародно – ему это в кайф.
Дик в Бога по-настоящему не верил и никогда не молился: так, слышал, что Он есть и любит людей состоятельных. Сказать по-нашему – являлся атеистом. И ему было все равно, кто Николай с тем приятелем, ангелы ли, или… ему даже приходила мысль, что очень крутые бандиты. Не это главное, но зато теперь был уверен, что за Дашу они легко сотворят с ним, что обещали, и он, прижав руку к сердцу, взмолился:
– Все, все, я обещаю, что больше со стороны Дашутки не будет ко мне никаких претензий и я, наоборот, буду ее защищать и охранять от любых неприятностей.
Николай теперь тоже уверился в искренности Дика и решил несколько поощрить его:
– Вот, вот, это я одобряю, для ее защиты разрешаю даже применить кулаки – но только для этого.
Николая поджимало время: нужно было лететь к Михал Михалычу и Ивану Иванычу – забрать подаренную машину и получить документ, а там и в первую республику, куда обещал переправить «девочек» к юбилею «Великой победы».
Их догнал Леон, и поскольку Николай уже окончательно понял, что его уроки для Дика не пропали даром и за Дарью можно не волноваться, решили возвращаться в пивную…
Когда подошли, первым, опередив их, туда вошел Дик. Он сразу приблизился к Даше, упал на колени и начал просить прощения. Дарья, конечно, нисколько не удивилась, ведь она отлично знала, каким способом собирался перевоспитывать его Николай, поэтому успокоила словами: «Ничего, ничего, Дик, с кем не бывает, я тебя прощаю». А он тут же с подобострастным, заискивающим лицом поинтересовался, не обижал ли кто ее, пока их не было. «Да особо никто, – пожала она плечами, – только вот мы хотели выйти на улицу покурить, а мне не позволил твой дружок».
Дик встал с колен, подошел к шестерке, не очень сильно пару раз ударил и отчитал: «Как ты посмел, больше чтоб такого не было!». Тот удивленно вытаращил глаза, очевидно, подумав: «Велел постеречь, а сам…» – но вслух сказать ничего не решился. Такой скорой метаморфозе, произошедшей с Диком, удивились и все присутствующие. А тот, наверное, чтоб окончательно убедить Николая в надежности и в полном своем исправлении, как бы угрожая, поднял руку и, назидательно грозя пальцем, обратился уже ко всем:
– Запомните, теперь Даша неприкосновенна, и кто ее обидит, будет иметь дело со мной!
А Николай, между тем, подошел к столику, за которым пили пиво Даша и знакомый интеллигент, предупреждавший о скором появлении Дика.
– Ну все, Дарья, все в порядке, теперь тебя никто не тронет, – успокоил он ее.
– Я и не сомневалась, – заверила она, – что тебе удастся его убедить.
Но интеллигент, до сих пор остолбенело стоявший с момента появления Дика с поднятыми бровями и широко распахнутыми глазами, недоверчиво покачивая головой, спросил:
– Как же вам это удалось, нет, такого не бывает, этого отмороженного убедить невозможно, наверное, вы откупились, интересно, сколько дали? И потом, разве можно ему верить?
– Зря не веришь в убеждения, слово – это большая сила, – сказал Николай и обратился к бандиту: – Дик, никто не верит, что тебя убедили словами, и даже есть мнение, что я тебя подкупил. Что на это скажешь?
– Какой подкупил, да я теперь и сам заплачу… лишь бы… теперь я твердо знаю, что сила не в кулаках… Вон видите, отдал бумажник хозяину, да еще с большими извинениями.
– Верно ведь? – обратился Дик к хозяину кошелька.
Тот подтвердил, а владелец заведения тут же поинтересовался:
– А за заказанные Диком «для всех» девять кружек пива кто теперь заплатит?
Наверное, у Дика денег не было, и он растерянно смотрел и на Николая, и на Леона, и на хозяина заведения. Видя это, Леон спросил, сколько надо денег, и, услышав, что 54 копейки, достал из бумажника три рубля, великодушно отдал хозяину и к всеобщему удовольствию и ликованию произнес довольно пошлую и банальную фразу:
– Сдачи не надо, ее коллективно в знак примирения пропьем.
Теперь Николаю оставаться здесь было незачем, его ждали другие дела, но на прощанье он нашел нужным сказать некоторым новым знакомым по несколько слов.
Леону, прижав палец к губам, намекая на молчание об увиденном в лесу: «Т-с-с… Я думаю, ты все понял».
Дику: «Я на тебя надеюсь, смотри!» – причем с многообещающим нажимом в голосе на последнее слово.
Также прочел на всякий случай небольшую лекцию интеллигенту-патриоту (вдруг поможет и он, возможно, пригодится для Дела), если коротко, о том, что в жизни много непознанного и она часто поворачивается неожиданной стороной, и если у человека появится цель, тогда станет не нужным топить ее в вине.
