Глава 3
Опперпут-Стауниц
До революции его звали Александр-Эдуард Оттович Упелиньш. Или просто Эдуард Оттович. Иногда его фамилия звучала как Упелинц, Упельниш, Упенинц, Упелинец, Опперпут. Он откликался, если на улице кто-то звал его гражданин (господин) Селянинов, Спекторский, Стауниц, Касаткин. И даже Ринг. В общем, человек с тысячью имен. Он родился в 1895 году. Латыш. Происходил из крестьян-середняков. Хорошо владел русским, хотя акцент и выдавал в нем прибалта. В 1915 году учился в Рижском политехническом институте. По крайней мере в архиве этого учебного заведения есть сведения о том, что там постигал науку некто Фриц Упельниш. Здесь вполне могут быть два варианта. Первый: настоящее его имя все же Фриц, а не Александр-Эдуард. Второй: учился там его брат, а будущий герой «Треста» позаимствовал такой удобный факт биографии.
В 1915 году Упелиньш (он же Упелинц или Упенинц) учился в Алексеевском военном училище в Лефортове. Выпущен в звании подпоручика и отправлен на Кавказский фронт. Как он воевал – точно не известно. По некоторым данным, принял участие в заговоре офицеров против советской власти в 1917 году и был арестован. Но не расстрелян, хотя подобное тогда случалось сплошь и рядом. В 1918 году добровольно пошел в Красную армию. Однако попал не на фронт, а на усмирение крестьянских восстаний против рабоче-крестьянской власти. Впрочем, все эти факты пока документально не подтверждены. Но то, что жизнь Стауница (давайте так будем называть его в дальнейшем, чтобы окончательно не запутаться) была более чем насыщенной, совершенно точно. Он и сам писал об этом:
«Моя жизнь с 1915 по 1920 годы складывалась так, что я вынужден был вести образ жизни, полный самых отчаянных приключений и острых ощущений. Непрерывная цепь приключений и опасностей в конце концов так расшатала мои нервы, что вести спокойный образ жизни я уже не мог. Как закоренелый морфинист не может жить без приемов этого яда, так и я не мог жить без острых ощущений или работы, которая истощала бы меня до обессиливания. Моей энергии в этих случаях удивлялись все, кому пришлось со мной сталкиваться».
Участник «Треста» Э. О. Опперпут (Стауниц)
В октябре 1920 года он оказывается в Смоленске, где становится помощником начальника штаба командующего войсками внутренней службы Западного фронта.
Следуя официальной версии, именно в этот момент и происходит перерождение красного командира в лютого врага советской власти. Виноваты в этом эсеры, которые смогли найти и использовать слабости Стауница. У любого человека таковые есть, и наш герой не был исключением. Абсолютно во всех источниках его характеризуют как молодого, красивого, сильного, энергичного и храброго. В общем, классический герой. И как любой герой – не лишен тщеславия. Вопрос лишь в степени этого самого тщеславия. Судя по всему, у Стауница она была превосходная. Наслаивалась она еще на его непостоянство и моментальную смену настроений.
На этом, равно как и на старой как мир любви человека к деньгам, и сыграли коварные враги рабоче-крестьянской власти. А Стауница эта игра увлекла. Адреналина в Смоленске ему явно не хватало, а тут такой шанс поиграть у самого себя на нервах. За первые месяцы 1921 года он минимум три раза нелегально переходил советско-польскую границу, вел задушевные разговоры с польской разведкой, делился секретной информацией, а взамен получил выход на организацию Савинкова. Сам вождь Союза защиты Родины и свободы принимал его и полностью ему доверял. И было чему доверять. Ведь Стауниц не просто польстился на деньги. Он, так сказать, стал идейным бойцом с Советами. И не только приносил полякам ценные данные о мощи Красной армии, но и предлагал Савинкову весьма оригинальные идеи, как извести большевизм под корень. Одну из его смелых идей даже стали воплощать в жизнь. Она и сейчас поражает воображение, а уж по тем-то временам и подавно: отравить цианистым калием продовольственные склады Красной армии. В одной из варшавских аптек было куплено два килограмма этого препарата, но дальше дело не пошло. Почему? История умалчивает.
Но эта локальная неудача не остановила Стауница. Прошло немного времени – и вот он уже стал фактически лидером всех боевиков Союза защиты Родины и свободы на советской территории. Правда, террористической деятельностью он лично не занимался. Ограничивался исключительно распространением газет, листовок и программы савинковской организации, которые ему доставляли из Польши. Интересно, что в этот же момент он получил повышение по своей основной службе. Его сделали начальником укрепрайона Минска. И этот факт говорит прежде всего о том, что Стауниц уже тогда работал на ГПУ. Ну не могли на такую ответственную должность поставить непроверенного человека!
Стауница многие считали одним из самых видных савинковцев. Еще бы: вождь лично благоволил ему и даже позволил принять участие в разработке программы Союза защиты Родины и свободы. Скажем, Павловскому такой чести оказано не было, хотя Савинков постоянно говорил, что полковник – самый близкий и верный человек. А вот появившийся из ниоткуда Стауниц, не участвовавший в массовых убийствах коммунистов, а, напротив, служивший в Красной армии, некоторые свои соображения внес в основной документ организации. Более того, он даже был кооптирован под фамилией Селянинов для участия в учредительном съезде союза в Варшаве. Съезд состоялся и прошел с успехом. Речи Савинкова публиковали многие эмигрантские газеты. Вот только Селянинов не произносил громких речей. 26 мая 1921 года он был арестован в Минске Государственным политическим управлением.
Узнав об аресте верного соратника, Савинков впал в ярость. Он словно чувствовал, что это будет иметь фатальные последствия для его организации. Полковнику Павловскому было поручено подготовить группу боевиков, чтобы совершить налет на тюрьму и отбить Стауница. Но было уже поздно. В тот самый момент он уже активно давал показания, ничего не скрывая. Обличал руководителей и рядовых членов Союза защиты Родины и свободы, коварство польского правительства и подлые замыслы разведки. Данные Стауница были немедленно использованы ГПУ. Нарком иностранных дел Чичерин составил гневную ноту протеста польскому кабинету министров.
Тюремная баланда и постоянные допросы Стауницу категорически не нравились. Сравнивая их с нелегальными переходами границы, он находил свое нынешние бытие скучным, омерзительным и недостойным его. Он решил вырваться на свободу любой ценой. После одного из допросов, которые больше походили на светские беседы, Стауниц, переведенный к тому моменту на Лубянку, взялся за письмо товарищу Менжинскому:
«Сейчас у меня одно желание: самоотверженной работой на пользу советской власти загладить свой проступок. Это представилось бы мне возможным сделать, если я был бы отпущен в Варшаву. В месячный срок я сумел бы дать Вам возможность полностью ликвидировать все савинковские организации, польскую разведку, частично французскую разведку и представил бы ряд документов в подлинниках, обрисовывающих истинную политику Польши. Мои нервы требуют сильной реакции, я терплю невероятные муки и дохожу до отчаяния, когда я готов разбить голову об стену или перерезать горло стеклом. Я уже дошел до галлюцинаций. Каждый лишний день моего здесь пребывания равносилен самой невероятной пытке. Еще раз умоляю решить мою судьбу скорее…»
