После Октябрьского переворота Потапов занимал должность начальника главного управления Генштаба, одновременно являясь помощником управляющего Военным министерством и управляющим делами Наркомвоена.
В июне 1918 года он стал членом Высшего военного совета, спустя год – председателем Военного законодательного совета при Революционном военном совете республики. Таким образом, он не участвовал в Гражданской войне и не вызывал аллергию у штаба Врангеля. Но прежде чем отправляться к барону, Потапову поручили познакомиться с лидерами Монархической организации Центральной России.
Он с интересом смотрел на заговорщиков. Особенно ему понравился доклад бывшего нефтепромышленника Мирзоева о финансах МОЦР:
«В конфиденциальном письме из Парижа мои родственники, Черноевы, пишут: “Вы, наверно, думаете, что мы располагаем прежними возможностями, и ошибаетесь. Подлец Гукасов продал свой нефтеналивной флот англичанам. На его счастье, флот находился в британских водах. Он как был, так и остался миллионер. Мы же не могли вывезти принадлежавшие нам нефтяные источники в Европу, как Вам известно. Откуда же нам взять средства, чтобы помочь нашим друзьям?” Я не буду читать полностью письма, но ознакомлю вас с таким предложением: “Если бы вам удалось устроить хотя бы небольшое восстание на северном Кавказе, то можно было бы здесь представить его как начало большого дела. И я уверен, что деньги бы тотчас нашлись. Мы знаем от генерала Улагая и его братьев, что на Кавказе найдутся люди, есть и хорошо спрятанное оружие, – следовательно, МОЦР остается взять дело в свои руки…»
Потапов довольно жестко объяснил заговорщикам, что небольшое восстание ничего не даст. У Красной армии достаточно сил, чтобы подавить его в кратчайшие сроки. Члены политсовета заметно погрустнели. Пришлось Якушеву их успокоить. Он сказал, что в ближайшее время вместе с Потаповым отправляется за границу, чтобы договориться о взаимодействии с Русским общевоинским союзом, в который была преобразована русская армия генерала Врангеля.
19 октября 1923 года Потапов и Якушев «нелегально» отправились в Польшу. После быстро достигнутых договоренностей в Варшаве (МОЦР признает независимость Польши, а польская разведка продолжает за это помогать боевым группам проникать на территорию СССР) бывший генерал-лейтенант Русской императорской армии отправился в Югославию. В Сремские Карловцы. В штаб к барону Врангелю.
Врангель принял Потапова и долго беседовал с ним. Выпускники Николаевской академии Генерального штаба вспоминали былые дни и говорили о нуждах Белого движения в новой обстановке. И все же червь сомнения точил Петра Николаевича. Уже в самом конце встречи он спросил гостя из советской России, как же ему удается покидать должность в Красной армии на столь длительный срок, чтобы путешествовать по Европе. Потапов тогда объяснил, что официально он сейчас в отпуске, на охоте в тайге. Барон поверил.
Уже потом, спустя годы, всех в эмиграции мучил вопрос: почему же словам Якушева и Потапова доверяли? Попытался найти ответ на него и бывший участник операции «Трест» Сергей Войцеховский:
«Мы были молоды и воспитаны в традициях той России, для которой военный мундир был порукой чести. Мы не могли представить себе генералов Зайончковского или Потапова презренным орудием чекистов. Мы были, до известной степени, одурманены открывшейся перед нами возможностью легкой связи с Россией и благополучного оттуда возвращения.
Мы сознавали себя не бедными, бесправными эмигрантами, а звеньями мощного подпольного центра на русской земле. Мы были готовы на любую жертву, но, по сравнению с чекистами, были наивными детьми.
Теперь я знаю, что бывший генерал-лейтенант Потапов, называвший себя в Тресте Медведевым, был офицером генерального штаба, прослужившим 12 лет в Черногории и вернувшимся в Россию за два с половиной года до февральской революции, к которой он незамедлительно примкнул.
Теперь мне известно, что большевики назначили его в ноябре 1917 года первым советским начальником генерального штаба, преемником отстраненного ими генерала Марушевского, и что позже он, по их назначению, был помощником управляющего военным министерством, большевика Подвойского.
Поэтому я теперь не понимаю, как могли его сверстники, бывшие начальники и сослуживцы, поверить в искренность его монархических взглядов. Но тогда Потапов был в моих глазах заслуженным офицером царской службы, поставившим на карту жизнь ради восстановления монархии».
«Трест» пользовался фантастическим успехом. Пожалуй, даже Артузов не ожидал, что все так легко получится. Генерал Кутепов решил больше не рисковать своими людьми напрасно и отправлять их в Россию по каналам Якушева. О лучшем на Лубянке и мечтать не могли.
Особенно когда узнали, кого именно посылает Александр Павлович в Москву. Фамилия Захарченко-Шульц не была пустым звуком для иностранного отдела ГПУ, и там сделали все возможное, чтобы подготовить ей достойную встречу.
Глава 5
Русская Жанна д’Арк
Мария Лысова (это ее девичья фамилия) родилась 9 декабря 1893 года в семье действительного статского советника Владислава Герасимовича Лысова. Она очень рано потеряла мать, которая умерла вскоре после рождения дочери. Первые годы прошли в Пензе в родительском имении. Образование сначала она получала дома, потом был Петербург. Знаменитый Смольный институт благородных девиц – лучшее в империи учебное заведение для девушек из дворянских семей. Воспитанницам давалось блестящее образование и прекрасное воспитание. Отлично проявившие себя выпускницы вполне могли быть определены на службу во дворце. Мария Владиславовна Лысова окончила Императорское воспитательное общество в 1911 году.
В 20 лет она вышла замуж за офицера лейб-гвардии Семена Сергеевича Михно. Молодые поселились в доме № 54 на Загородном проспекте, где на казенных квартирах проживало большинство офицеров. Но безмятежной жизнь полковой дамы одной из элитных частей Императорской армии была относительно недолго. Грянула Первая мировая война. В августе 1914 года начальник команды конных разведчиков штабс-капитан Михно отправился на фронт. Через несколько месяцев, тяжело раненный в бою, он умер на руках своей жены. Мария Владиславовна, у которой только что родился ребенок, стала вдовой.
Жизненная драма потрясла молодую женщину, но не сломила ее. Она приняла решение, которое многие назвали сумасбродством: добровольно пойти на фронт, чтобы заменить мужа в рядах родного полка. Надо сказать, что в Русской императорской армии женщина в строю была исключительной ситуацией, почти невозможной в жизни со времен знаменитой на всю страну кавалерист-девицы корнета Дуровой. Это уже потом в страшные дни краха России женщины станут формировать ударные батальоны, стараясь своим примером подбодрить мужчин. Но в 1914 году в лучшем для себя случае Мария Владиславовна могла рассчитывать на должность сестры милосердия. И вот тут-то она прибегает к помощи великой княжны Ольги Николаевны – старшей дочери Николая Второго. Еще в 1909 году государь назначил ее шефом 3-го гусарского Елисаветградского полка. Это было большой честью для армейского полка, и елисаветградцы гордились таким шефством. В полковом марше даже были такие слова:
