– К дому Достоевского.
В это время народу появилось значительно больше. На улице все торопились кто куда, с какими-то узелками, пожитками. Девушки на прямой пробор, повязанные платочками, в кокетливых юбках с оборками. Кто вузовки, кто в ФЗУ на учебу, рабфаковцы, строители. По-хозяйски, размашистым шагом шагали.
– Я, конечно, понимаю, вам хочется быстрее все посмотреть и попасть на диспут.
– Ну, возможно.
– Я вас, предупреждаю, это может быть опасно.
– Не совсем вас понимаю.
– Что непонятного? Нас могут вычислить. Вы видели, как он на меня смотрел? – Троумель покосился в сторону Уколкина. – Хорошо еще он поверил вашей чуши, и то не до конца. Случись что, нам несдобровать.
– Не пугайте меня, Троумель. Пойдемте лучше к дому Достоевского.
– Вы хотели попасть в счастливый город, вы находитесь в нем.
– А мы сейчас проверим. Послушайте, товарищ… – обратилась я к первому встречному, который даже не повернул в мою сторону головы.
– Вы уверены, что он вас слышит? – Напрямую съехидничал Троумель.
– Эй, товарищ! – Обратилась я к незнакомому прохожему. – А где здесь город Счастье?
– Прямо. Направо. Первый переулок налево. Сад город.
– Благодарю вас, ответила я. – Схематично. Но просто.
Все просто. Привыкаешь и не замечаешь, что вокруг тебя.
– Где же обещанное будущее, рай на земле.
– По-моему, вас не поймут, – сдержанно покачал головой Троумель.
– Но у них все написано об этом в книжках. – Продолжала я спорить с Троумелем.
– Но это же, только слова. Им нельзя верить.
– Но они-то верят. – Я как бы призывала в свидетели всех, кто оказался на улице.
– Не думаю.
– Вот, и стены и дома все исписаны, посмотрите. Лозунги, призывы: «Даешь!», «Все вперед!», «Мынашмыновыймир», «Чтоб сказку сделать былью»…
– Да, что вы, четыре года, десять, двадцать лет несбыточный срок, как в сказке.
– Да, значит, их обманывали?
– Ну, зачем? В сказке все должно быть красиво. И недостижимо.
– Ну, вот, опять вы все портите, Троумель. Утопизм дает надежду.
– Да, им некогда верить, им надо просто жить.
– Да, как я сразу не подумала. Все куда-то тропятся, все спешат. – Огляделась я вокруг.
– Остановитесь, постойте, куда вы все бежите. Кто это с ними бежит, кажется это опять товарищ Уколкин? Размахивает руками, торопит. Случилось что-то. – Товарищ, товарищ, куда вы бежите?
– Там на шахте, пожар, – ответил второпях пробегавший.
– Кажется, на Металлургическом… – крикнула молодая женщина, размахивая платком.
Все бежали разом, срывая платки, теряя картузы. Кто с ведром, катили бочку, проезжали телеги. Ревели автомобили.
– Троумель, Троумель, не оставляйте меня, – я оказалась зажата в этой толпе.
– Я вас не покину.
– Что мне делать? – Крикнула я.
– Выбирайтесь. Браслет, браслет, – он постучал набалдашником трости по своей руке.
Я молниеносно схватилась за левую руку. Браслет был цел. Тут же нажала – «Стоп». «Будущее». Это все, что я помнила.
Под землей
Чернота застилала глаза. Я подняла голову, подо мной были холодные рельсы. Где я? В шахте? На глубине? Какие-то отдельные огоньки мерцали вспышками в темноте. Жуткий холод, страх пронизали меня. Я медленно начала подниматься. Ни души в этом кромешном мраке. Попробовала что-то прокричать, кажется, рот был забит землей.
– Кто-нибудь! Эй! Кто-нибудь!
– Что вы кричите? Вы же видите, вы не одна.
– Это вы, Троумель?
– Ну, конечно, я. – Он отряхивал свой плащ от земли и пыли. – Мы в безопасности.
– Вы так считаете? – Я снова попыталась оглядеться в этом лабиринте проводов и коммуникаций.
– Без сомненья. Мы в Москве. Как вы и хотели.
– В Москве? – Я снова была немного ошарашена его наглостью.
– Да. В метро.
– И в каком же мы, метро? То есть, я хотела спросить, что это за место в метро?
– Не узнаете? Где-то в районе Сухаревой башни.
– О чем вы говорите? Причем здесь Сухарева башня? Когда ее давно нет.
– Но место-то осталось. Да, то самое. – Он одобрительно стучал по стенам своей тростью с набалдашником.
– Вы все выдумываете, Троумель. – Вознамерилась я снова обидеться на него.
– Ничуть. Место самое мистическое.
«Я сразу стала вспоминать, что же могло быть связано с этим местом. Ну, да, конечно, соратник Петра Брюс, который проводил опыты в этой башне. Что же еще? Башню сломали. Рядом был рынок. Его тоже сломали. Еще там переход под землей. Стоп. Переход засыпало, да, да засыпало, и там пострадал один человек. Вернее, персонаж. Только это было выдумано мной. Из пьесы и я хотела бы его оживить. Восстановить справедливость».
– Послушайте, Троумель.
– Да, ясновельможная пани.
– Я хотела бы оживить одного человека. Вернее сказать… одного персонажа.
– Он не живой?
– Для меня он живой. Я хочу все исправить. Восстановить справедливость. Он умер, вернее, погиб, совсем молодым.
– Кажется, я догадываюсь, о ком вы говорите.
– И что, это возможно?
«Я так хотела увидеть Савву, я так хотела его спасти (от несправедливости). Бесит иногда за какие-то необдуманные поступки, потом раскаиваешься, но бывает поздно».
– В нашем путешествии все возможно. Но за это нужна дополнительная плата.
– Да. Я согласна.
Я хочу, чтобы он был тем же Саввой, только повзрослевшим, умудренным. Каким еще не знаю.
– Вот, и славно. – Троумель расправил свой плащ с пелериной, нахлобучил цилиндр и взвился в воздух, насколько это было возможно под землей.
– Куда же вы, Троумель?
– Не беспокойтесь. Вы здесь не одна.
В момент он скрылся в длинном черном тоннеле без следа, сливаясь с ним чернотой. Полы его плаща как будто превратились в крылья. Он испарился, словно его быстро всосало неумолимым потоком воздуха.
Под потолком тоннеля что-то зашуршало, как будто взметнулась целая стая летучих мышей. И со свистом пронеслась надо мной. Я закрыла голову руками. Что еще приготовил мне Троумель?
– Не бойтесь, – послышался голос за моей спиной. Они не опасны. Эти твари не могут причинить вам вред.
Я обернулась. Передо мной стоял человек среднего возраста, в спортивной куртке с капюшоном. Он появился так неожиданно из-за угла.
