– Да. Прощайте.
– Прощайте, д-р Николя.
Троумель втащил меня за руки в арку, как раз между двух лучей. Произошла вспышка. И башня начала таять в воздухе.
Дворец науки
Я очутилась на краю какого-то котлована под башню или от башни. Посмотрев туда, мне стало очень не по себе (отползла от края как можно дальше).
Вместо роскошного парижского платья на мне был рабочий комбинезон, волосы стянуты косынкой. Стряхнув пыль, осторожно встала. Губы, правда, были накрашены ярко красной помадой. Видно, по моде. Или осталось от парижской гостиной. Не знаю. Разглядывала я себя в круглое маленькое зеркальце, потом спрятала его обратно в кармашек.
Еще раз отряхнувшись, встала, огляделась. Какая-то стройка вокруг.
Вдали виднелась река, тянулись какие-то бараки. А какой, интересно, теперь год?
Наверное, пролетела на 100 лет вперед, не меньше, – думала я. Однако, надо как-то выбираться. Да и браслет все еще был на руке, в случае чего.
– Скромнее надо быть, девушка. – Услышала я за своей спиной довольно приятный низкий голос. Ко мне подходил мужчина средних лет в рабочей робе.
– Давайте, я помогу вам подняться, – он поддерживал меня за локоть, пока я выбиралась наверх из котлована. Потом он достал платок из комбинезона и начал стирать пыль с лица и помаду с губ.
– А кто вы такой? – ответила я вызовом.
– Я – инженер Валентов. – Он посмотрел на меня поверх очков.
– А вы, кто такая?
– Я – Мелания Брискина.
– Наверное, только что приехали. – Инженер поднялся, спрятал платок в карман. – Вы что же, окончили школу рабочей молодежи?
– Почти.
– Что значит, почти? – Он тоже стал отряхивать брюки от пыли. – Вы поняли, что попали на стройку века?
– Поняла. Я хочу работать верхолазом, монтажницей.
– Не много ли сразу. – Опять этот быстрый взгляд. – Давайте лучше для начала разнорабочей.
– А что это такое?
– Кирпичи будете укладывать в подъемник.
– Ну, ладно, что ж, можно и кирпичи. – Да, не все ли равно, подумала я, поправляя косынку.
– Давайте я вам записку напишу к бригадиру, товарищу Барде. – Пока он писал, я разглядывала его. Где я все-таки могла его видеть? Сиреневые глаза, черные волосы.
– Вот, возьмите, – сказал инженер, сложив записку и отдавая мне в руки.
– Спасибо.
Валентов быстро надвинул козырек кепки и зашагал прочь вверх от котлована.
– «Куда же мне идти, – к неказистым баракам или вниз к реке? – подумала я. «Так хотелось искупаться, смыть с себя эту пыль».
Между тем я увидела, как на крыльях летучей мыши летит в мою сторону со свистом Троумель. Вот уж кого меньше всего хотелось сейчас видеть. Так это его. И зачем я только ввязалась в это предприятие?
– «Ну, почему, почему мы несвободны? Загнаны в эти рамки собственного «я»? А отступление невозможно или даже карается внутренним законом?»
Знала ли моя бабка, что уготовано ей, окончившей курсы психологии и, дежуря по ночам в госпитале сестрой милосердия, могла ли она что-то изменить?
Подлетев, Троумель складывал свои крылья летучей мыши, принявшие снова форму черного плаща, и поправил цилиндр на голове.
– Нельзя ли как-нибудь без этих ваших, штучек, г-н Троумель?
– Никак нельзя. Вы знаете, г-жа Мелания, с кем вы только что говорили?
– Ну, с товарищем Валентовым, а что?
– А вы знаете, что он ваш будущий отец?
– Будущий отец? Как это? Выходит, я еще не родилась?
– Выходит. – Подтвердил задумчиво Троумель.
– И что, я не поговорю с ним больше никогда? – Снова оглянулась я в ту сторону, куда скрылся Валентов.
– Мне очень жаль, – проговорил Троумель своим скрипучим голосом, пока он чистил цилиндр от пыли. – Я сделал все что мог. – Он постучал по цилиндру костяшками пальцев и снова водрузил его на место. – А может, и поговорите.
– Я ценю ваши усилия.
И я быстро побежала к бараку устраиваться, зажав в руке бумажку Валентова.
Что это? Все бараки обклеены какими-то огромными буквами с лозунгами.
«СЕГОДНЯ – СТРОИТЕЛЬ, ЗАВТРА – СТУДЕНТ». «СТРОИТЬ – НА ВЕКА! Ну, – это соцсоревнование, понятно. «БРАКОДЕЛЫ НЕ ПРОЙДУТ». Понятно, агитация.
«МЫ СТРОИМ – МЫ УЧИМСЯ!» Это понятно, девиз комсомольцев стройки.
«ЗА МИР ВО ВСЕМ МИРЕ! Вот это рванули. «БЛИЖЕ К ЖИЗНИ, К ЖИВОМУ ДЕЛУ»
И тут я увидела табличку: «Многотиражная газета». – «Постучу сюда, хотя бы узнаю, как пройти» и я, толкнув дверь, вошла внутрь помещения.
Там никого не было. По стенам развешены призывы и плакаты. Готовые газетные полосы. «Социалистические обязательства – досрочно!». «Переходящее красное знамя победителю в социалистическом соревновании». «Победили в бою – Победим в труде!»
Вот, заметка: «Переходящее Красное знамя и первая премия присуждены коллективу…управления (начальник тов Валентов, председатель цехкома тов. Барда)». – Интересно, – подумала я, опять, Валентов.
– Вы ко мне? – Раздался голос за моей спиной.
Я быстро обернулась. Передо мной стоял человек в довольно запыленной робе, но с лучистым лицом от улыбки.
– У меня записка от тов. Валентова. Как мне найти прораба? – Сказала я приготовленную фразу.
– А я думал, вы стихи принесли, – послышался довольно шутливый голос редактора.
– Стихи?
– Ну, да. Вы что же, надпись у двери видели? Ведь написано – редакция газеты. Стихи лучше приносите.
– Я попробую. А тут что же, все стихи пишут?
– Вот, послушайте!
Года летели, как недели,
Мы шли вперед со всей страной,
И я хочу, чтоб мы сидели
В аудитории одной.
Вот, Сыроежкин почти каждый день приносит.
– А про что же он пишет?
– Да про все. Что видит, то и пишет. Про огород, помидоры.
– А где же тут огород? – Удивилась я.
– Фантазию надо развивать. Воображение. Огороды были, – он встал со стула, походил, размахивая руками. – Но будет и сад и оранжерея. Теперь – стройка. Ресторан был. Много чего еще.
– Да, интересно. А вы сами пишите?
– Только тем и занимаюсь. – Он опять съязвил. – Нет, стихи не пишу. Зачем? – Он снова сел, помолчал. – Я только собираю все для истории.
Редактор встал, вздохнул, подошел к двери. – Ну, вам туда. – Он показал в сторону от барака.
