Стук в фальшивую стену, бывшую на самом деле раздвижной панелью, испугал Франсуазу. Она на цыпочках подошла к панели и прижала к ней ухо.
– Это я, мадам, – прошептала в щель доверенная горничная.
Франсуаза щёлкнула задвижкой и чуть сдвинула панель в сторону.
– Чего тебе?
– Там русский пришёл, в такой, знаете ли, синей форме. Все казаки в ней ходят. Русский попросил доложить о себе хозяйке. Мадам Мари-Элен сейчас его принимает, – Горничная запнулась, но потом добавила: – Вместе с виконтом де Ментоном.
Неизвестно какая новость оказалась хуже. Франсуаза не боялась за дочь: русским предъявлять Мари-Элен было нечего – подумаешь, двоемужество! Считала первого мужа погибшим, а себя – вдовой, и вдруг в России случайно его встретила… Франсуаза заставила дочь выучить все эти отговорки наизусть и всегда настаивать на том, что первый муж её оболгал. К тому же Мари-Элен по документам считалась дочерью её покойной сёстры Анн-Мари Бельской, а к Франсуазе Триоле не имела прямого отношения. Нужно просто рассказать всё это пришедшему в дом казаку. Зачем тащить на эту встречу де Ментона?
– Виконт давно в доме? – спросила Франсуаза.
Горничная стыдливо отвела глаза.
– Он не ночует, – отозвалась она.
Все слуги знали о ненависти Франсуазы к любовнику дочери и старались не попадать под горячую руку – скрывали визиты де Ментона от хозяйки. Но сегодня горничная не решилась на обман.
– Я не о том спросила, – прошипела Франсуаза. – Виконт находился в доме до того, как пришёл этот казак?
– Да, приехал за полчаса.
– Передай моей дочери, чтобы она выпроводила и казака, и виконта, а потом пришла сюда.
Горничная побожилась исполнить всё в точности и ушла, а Франсуаза задвинула панель и села за свой стол.
Время тянулось бесконечно долго. Сколько можно отвечать на вопросы?! Ничего не знаю, ничего не видела! Вот и все ответы… Франсуаза принялась мерить шагами своё крохотное убежище. Да куда же, чёрт возьми, провалилась Мари-Элен?!
Дочь появилась только через два часа.
– Господи, да почему же так долго?! – вскричала Франсуаза. – О чём можно столько времени говорить с врагом?
– Нет, тот русский давно ушёл, мне пришлось выслушивать претензии де Ментона, что из-за нас теперь пострадает его карьера.
– Да при чём здесь он?
– Этот русский, он назвался поручиком Щегловым, утверждал, что мой муж оговорил меня, показав, будто фальшивую ассигнацию дала ему я, а потом Щеглов заявил Виктору, что тот сам стоял во главе шайки по сбыту фальшивых денег, раз его хорошо помнят в посольстве Петербурга.
– Да и чёрт с ним, с твоим Виктором, если он сдохнет, я горевать не стану. – Франсуазе захотелось сплюнуть на пол, но в присутствии дочери она сдержалась, а потом перевела разговор: – Я помню этого Щеглова. Он был помощником генерал-губернатора. Расскажи-ка мне, что он ещё говорил.
– Говорил, что я – преступница…
– А ты? – перебила Франсуаза. – Повторила то, чему я тебя учила?
– Я всё так и рассказала: что ничего не знала о муже, поэтому вышла за Черкасского, а в России случайно встретила первого мужа и, вернувшись во Францию, уведомила власти о недействительности второго брака.
– А он?..
– Спросил, почему же я не сказала этого князю Василию в России, а сбежала от него.
К этому вопросу Франсуаза дочь не подготовила.
– Ну и?.. – безнадежно спросила она.
– Виктор сказал, что документы передали князю Василию при встрече, когда он приезжал в Париж, а я подтвердила, что так и было и что я выгнала Черкасского, и тот уехал в Англию.
Баронесса всегда знала, что там, где появляется де Ментон, жди беды. Уже шестнадцать лет боролась Франсуаза с этой голубоглазой чумой и всегда проигрывала. Это уже давно стало традицией, оставалось лишь принять факты такими, как они есть.
– Значит, вы рассказали русским, где искать князя Василия? – переспросила Франсуаза.
– А что мне ещё оставалось делать? – принялась оправдываться Мари-Элен. Выглядело это жалко и безмерно раздражало Франсуазу.
– Заткнись, – оборвала она дочь и взяла со стола запечатанный конверт. – Лучше сделай хоть что-то полезное: отправь это письмо немедленно!
Мари-Элен прочла адрес и скривилась:
– Зачем ты ему пишешь? Договорились же больше не вспоминать об этом старике.
Если бы дочь знала, что Франсуаза собирается заменить ей одного старого мужа на другого, то забилась бы в истерике. Но сейчас это было явно не ко времени, и Франсуаза приказала:
– Делай то, что говорит мать! Ты со своим Ментоном уже и так наломала дров… Отправь конверт с нарочным. Письмо завтра же должно оказаться в Кале, и смотри, как только князь Василий появится здесь, приведёшь его ко мне. Хоть днём, хоть ночью!
Глава двадцать вторая
Срочное поручение
День выдался жарким, и все ополченцы попрятались в тени деревьев, благо что природа это позволяла – лагерь егерского полка разбили на краю леса Фонтенбло. Полковник Ромодановский отверг предложение квартирмейстеров поселить его на соседней мызе и жил в просторной палатке, поставленной в центре лагеря. За Данилой Михайловичем в обозе всегда следовали складная кровать, стол и табурет, на мызе ополченцы раздобыли ему пару тонконогих кресел с обивкой в палевый цветочек, и палатка командира полка сейчас выглядела на удивление уютно.
Сам князь сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, а напротив него на табурете устроился поручик Щеглов. Выражение лица Ромодановского можно было счесть весьма скептическим, и его адъютант уже понял, что легко добиться желаемого ему не удастся, но тем не менее отступать поручик не собирался. На скептический взгляд командира Щеглов ответил ясным и твёрдым, да только Данила Михайлович с подозрительным спокойствием осведомился:
– Одного я не пойму, зачем ты вообще потащился к этой Мари-Элен, если поехал в Париж повидаться с Алексеем Черкасским?
– Я с ним встретился, и мы обменялись сведениями. Он не знал о том, что мы разоблачили шайку, интриговавшую против его семьи. Я рассказал Алексею Николаевичу о Франсуазе Триоле и её дочери, о том, что мы арестовали её супруга. Князь даже не подозревал, что его собственный поверенный Штерн помог нам, опознав драгоценности, найденные в тайнике у француза. Зато у Черкасского имелись другие новости: он получил письмо от тётки. Графиня Апраксина выяснила, что княжна Елена доехала лишь до подмосковного имения, там заболела, а когда выздоровела, её увёз с собой французский полковник. Князь Алексей теперь ходит по госпиталям, всё расспрашивает раненых, пытаясь найти следы этого полковника. Я пообещал ему помощь, но сначала должен был закончить собственное дело.
Когда Щеглов впадал в такое «упёртое» настроение, на подбородке у него проступала заметная ямка, которой при благодушном или спокойном расположении духа не было. Сейчас она чётко выделялась на выставленном вперёд подбородке, и губернатор, вздохнув, начал всё сначала:
