«Судьба сама спрятала концы в воду. Не придётся руки марать, – задумалась Франсуаза. – Одним покойником меньше. Совесть чище будет!»
С чего это вдруг вспомнилось это слово? Баронесса и в детстве-то его нечасто произносила, а уж после истории с предателем-любовником и вовсе никогда не вспоминала. Почему она думает об этом сейчас, когда всё только-только начинает налаживаться?
Вдруг отчего-то затрепетало сердце, а потом сильно кольнуло. Горячо!.. Как горячо!.. Господи, спаси!.. Боль становилась невыносимой. Франсуаза зажмурилась и откинулась на спинку кресла. Из дрожащей тьмы под веками выступила тёмная фигура, потом человек вошёл в круг света и оказался всё тем же проклятым любовником. Граф де Тренвиль – молодой и красивый – улыбнулся своей обворожительной улыбкой, сводившей когда-то Франсуазу с ума, и ласково спросил:
– Ну что, ты всё воюешь, голубка? Остановись и забудь… Для чего тебе понадобилось тащиться в Россию? У тебя самой денег как грязи, а ты столько народа погубила… Зачем?
– Я старалась для нашей дочки, ты ведь не захотел ничего для неё делать…
– Ну, кто старое помянет, тому глаз вон! – усмехнулся граф. – Ты же отомстила мне – забрала мою жизнь и жизни всех моих родных. Теперь мы квиты. Давай мириться и начнём всё сначала.
Любовник протянул руку Франсуазе. Она знала, что ему нельзя верить, но так хотелось, чтобы граф наконец-то оценил её, понял, какое сокровище потерял по собственной глупости, и Франсуаза вложила свои пальцы в ладонь де Тренвиля. Граф потянул её к себе. Куда это он? Франсуаза вдруг догадалась, что поднимается вместе с любовником по ступеням эшафота. Она попыталась вырваться, но поняла, что не может дышать: сердце пробил раскалённый гвоздь, и сил ни на что больше не осталось.
– Отпусти меня, – прохрипела Франсуаза, – я должна заботиться о нашей дочери.
– Мари-Элен справится и без тебя, – отозвался граф. – Она знает, где лежит завещание. Девочка только порадуется, что тебя больше нет: она сможет жить с тем, кого и впрямь любит.
Граф толкнул Франсуазу вперёд, и она упала на колени перед гильотиной. Любовник опустился рядом.
«Разве здесь могут поместиться двое?» – успела подумать Франсуаза.
Невероятная боль взорвала её сердце, а в чёрной тьме под веками сменилась картинка: две головы одновременно упали в корзину. Женское лицо было искажено ужасом, а на мужском – сияла улыбка.
Глава тридцать четвертая
Часовня в Сен-Эсташ
Барон де Виларден снисходительно улыбался. Он издевался над Щегловым. Ответ у арестованного был один: «нет». Барон ничего не знал и не видел, с Франсуазой Триоле и князем Василием Черкасским не был знаком, более того, никогда не слышал таких имён, а самое главное, никакого ребёнка не похищал. По словам барона, он после изгнания из Парижа решил одну ночь переночевать в коттедже, принадлежавшем раньше его тётке. Так что единственным довольным лицом в подвальной камере префектуры оказалась толстощёкая физиономия следователя. Ну, это-то как раз было понятно: француз разрешил Щеглову зайти в камеру после того, как сам закончил допрос де Вилардена. Тогда следователь был чёрен, как туча, из чего поручик сделал вывод, что признания от барона тот не добился. Теперь француз радовался тому приятному обстоятельству, что и русский тоже потерпел фиаско.
«Нужно попробовать зайти через историю де Сент-Этьенов», – решил Щеглов.
Здесь явно просматривался мотив. Барон обращался к королю с просьбой лишить маркизу её наследства и получил отказ. Отрицать это было бесполезно. Может, спровоцировать преступника на ярость?
– Зря вы упрямитесь, – устало вздохнув, заметил Щеглов. – Зачем вы послали это письмо? Ведь ваш почерк хорошо известен, а когда вслед за письмом появилась кочерга, вы дали нам в руки неопровержимое подтверждение вашей связи с семейством Триоле и князем Василием Черкасским. Именно от них вы узнали о чудовищном избиении, которому подверглась маркиза. Вы хотели напомнить ей об этом случае и намекнуть, что вы связаны с её заклятыми врагами.
– Я никому ничего не писал и ни на что не намекал, – твёрдо отозвался де Виларден.
Показалось Щеглову или нет, что при упоминании о кочерге в его глазах мелькнул страх? Неужто цель где-то рядом?
– С бароном я закончил, – демонстративно не глядя на задержанного, обратился Щеглов к французскому следователю. – Теперь мне нужно поговорить с Луиджи Комо.
По лицу француза пробежала тень: пожелание русского офицера ему явно не нравилось, но у следователя имелся приказ майора Фабри, и он скрепя сердце согласился:
– Пройдёмте!
Юношу заперли в соседней камере, так что никуда идти не пришлось. Дав приказ охраннику открыть засовы, следователь недовольно буркнул:
– Парень и так во всём признался.
Щеглов сделал вид, что не слышит, дождался, пока охранник отомкнёт тяжёлую чугунную дверь, и прошёл в камеру. Задержанный оказался именно таким, как поручик его и представлял по рассказам Василевского: невысокий, тонкий, как девушка, большеглазый брюнет. Лязг открываемой двери, похоже, напугал его – сейчас лицо арестованного выражало ужас. Следователь поспешил показать русскому, кто тут главный и, выступив вперёд, жёстко заявил:
– Сейчас тебе зададут ещё несколько вопросов, ответишь – и мы уйдём.
Юноша лишь кивнул, казалось, что его сильно запугали. Щеглов приступил к разговору подчёркнуто мягко:
– Луиджи, вспомните, пожалуйста, не упоминал ли барон при вас имени «Франсуаза Триоле»?
– Насчёт фамилии я не уверен, но вот имя слышал часто, – с готовностью отозвался юноша. – Барон говорил, что так зовут женщину, которая на него работает во Франции. У них есть общие дела: публичные дома и ломбарды. Барон говорил, что Франсуаза работает на него уже лет тридцать, если не больше.
Щеглов чуть было не присвистнул от удовольствия, но делиться ценными сведениями с нелюбезным следователем он не собирался и как можно равнодушнее спросил:
– Что ещё вы можете вспомнить об этой Франсуазе? Барон хоть что-нибудь говорил об её родне?
Юноша в недоумении развёл руками. Предложил:
– Вы уж сами спросите, что вас интересует, а то хозяин много раз про баронессу вспоминал.
– Баронессу? Он называл Франсуазу баронессой?
– Да, и ещё смеялся, что она титул себе купила и новую фамилию.
– А фамилия какая? – не веря своей удаче, поинтересовался поручик.
– Простая такая – Одри или Обри.
Вот почему Щеглов не смог найти Франсуазу Триоле: она просто исчезла, превратившись в титулованную даму. Может, эта аристократка и борделями больше не занимается?
– Так она что, от дел отошла? Теперь барон на неё работать должен? – спросил поручик.
Луиджи выкатил от изумления глаза и затряс головой.
