Противник оказался сильным и непредсказуемым. Он на шаг обыгрывал разведывательное управление, и конечная цель его по-прежнему оставалась неясна.
Майор Корнилов благополучно выбыл из игры. Пора было подумать о себе. В загробную жизнь он верил с трудом, значит, обязан был выжить.
Ночь еще не кончилась, когда водитель сделал очередную остановку. Заскрежетали ворота, машина въехала в какой-то двор и замерла. Голоса людей терялись за порывами ветра.
Подошла еще одна машина, встала неподалеку. Людей во дворе становилось больше, кто-то выругался. Хлестнула затрещина, человек упал. Вспыхнула перепалка.
Алексей, кряхтя, поднялся с пола, перебрался на лавку. Пару минут назад его стошнило, и стало легче.
– Да мне начхать, Василь, на ваше начальство, – злобно выговаривал мужской голос за бортом. – Я сам себе хозяин, понял? Мне плевать, кто тебе приказывает, СБУ, вояки из разведки. Прибыли сюда, значит, будь добр прислушиваться к моему мнению. Нет здесь никакой СБУ и полиции. Все на общество работают.
– Петро, я тебя понимаю, но и ты меня тоже пойми. – В голосе человека проскакивали заискивающие нотки. – Это не какой-нибудь участковый приказал. Бери выше. Я сам не знаю, что это за крендель, при нем нет никаких документов, но приказали упрятать подальше до особого распоряжения, не бить, откормить, вылечить.
– Вот у меня и вылечится. Свежий воздух, природа. Чего ему сидеть в твоем подвале? Не обижу твоего зэка, скажешь, что я взял его на время, под свою ответственность. Надо будет – верну. Ты пойми, мне рабочие руки нужны, а этот парень хоть побитый, но крепкий. Мне тоже плевать, кто он такой – заворовавшийся чиновник или самый главный из донецких террористов. Пусть работает. Мне Дубринский лес сносить надо, там работа каторжная. Вольных хрен заставишь. Сачками любят помахать, а чтобы нормально пахать – куда там. В общем, по рукам, Василь? За мной не заржавеет, ты же знаешь. Перевоспитаем заодно твоего кренделя. Труд освобождает, облагораживает.
– Не знаю, Петро. Куда тебе еще? У тебя уже двое в машине сидят.
– Будет еще один. Трое ведь больше, чем двое, разве нет? Ты же не хочешь, чтобы начальство узнало о твоих подвигах в Ростополе? Смотри, Василь, я ведь не всегда таким добрым буду.
– Ты мне руки выкручиваешь, Петро, – из последних сил сопротивлялось ответственное лицо. – А если он сбежит?
– От меня? Ты слышал хоть об одном таком случае? Подыхают, да, бывает, но я тебе обещаю, что с этим кексом ничего не случится. В любимчики запишу. В общем, решай проблему, Василь. Я сейчас уезжаю, хочу, чтобы к утру вся эта гвардия была на объекте.
Окончания беседы Алексей не помнил. Обморок накатывал на него волнами.
Через какое-то время крепкие дядьки вытащили Корнилова из машины, доволокли до заднего борта грузовика с металлической будкой и бросили на пол.
«Хватит терять сознание, – уговаривал себя Алексей. – Соберись, будь мужчиной».
Внутри валялись какие-то покрышки, битая деревянная тара. Он полз к стене, царапал руки, вцепился в какой-то крюк, чтобы приподняться.
Рядом ругался молодой щекастый субъект в болоньевой куртке. Он размазывал слезы по щекам, шмыгал носом, при этом выражался, как портовый грузчик. Парень сидел на корточках, прислонившись к борту.
В дальнем углу скорчился еще один тип, жилистый, невысокий, с каким-то болезненно бледным продолговатым лицом, похожим на капсулу от лекарства. Он взирал на происходящее с постной миной. Половина его физиономии была погружена в тень.
Захлопнулись двери, загудел мотор. Машина тронулась, долго разворачивалась в тесном дворе, потом, покачиваясь, двинулась в путь.
Молодой мужчина с мясистой физиономией вскинул голову.
– Да что это делается, господи, – пробубнил он сорванным голосом, вдруг вскочил, бросился грудью на запертую дверь, принялся бить в нее кулаками, коленями. – Хлопцы, за что?! Я ничего не делал. Меня Швырень подставил, подлюка! Хлопцы, не брал я эти камни, отпустите меня!
Отчаяние придавало ему сил. Он со всей дури колотил по железу, сбивал кулаки, выл нечеловеческим голосом. Жестяная будка ходила ходуном, подпрыгивала лампочка, подвешенная к потолку.
Машина остановилась. Из кабины вывалились трое мужиков. Распахнулись створки. Крепко сбитые щетинистые конвоиры в сером утепленном камуфляже забрались в кузов.
– Неймется, Гоняйло? – прорычал самый накачанный из них, хватая бедолагу за грудки. – Сейчас мы тебя угомоним.
Парень получил увесистую плюху в челюсть, полетел к заднему борту, треснулся затылком, тоскливо завыл. Конвоир отправился за ним, расшвыривая ногами обломки тары. Он схватил бедолагу за грудки, нанес еще пару тяжелых ударов.
Его коллеги тоже не бездействовали. Один из них бросился к худому мужчине и принялся пинать его. Тот закрывался руками и помалкивал, благодаря чему избиение скоро прекратилось.
Грузный увалень шагнул к Алексею, который вообще был не при делах. Тот успел среагировать, повалился на бок вдоль борта, закрыл голову руками. Конвоир пару раз с оттяжкой ударил его ногой по бедру. Боль разлетелась по телу, нижние конечности ломала судорога.
– С этим не усердствуй, Шаховский приказал, – проговорил напарник этого увальня, и тот оставил Алексея в покое.
– Что, сука, еще выступать будешь или заткнешь свою пасть? – осведомился конвоир у бедолаги по фамилии Гоняйло.
Тот не ответил, вздрагивал, отгородившись от мира руками.
Конвоир плюнул ему на голову и спрыгнул на землю. Остальные посыпались за ним. С протяжным воем захлопнулись створы, лязгнула накладная задвижка. Машина дернулась, затряслась.
«Вот ты и попал, майор, по самые помидоры, – подумал Алексей. – Приобрели тебя как дешевую рабочую силу. Для чего, интересно, она нужна?»
Догадка брезжила в его голове, но уверенности не было. Он уже устал бороться с болью. Откуда брались силы не умереть? Теплая куртка и штаны пока не давали ему загнуться от холода. Но стужа уже обосновалась в организме. Алексея постоянно тянуло в сон.
Когда он очнулся в следующий раз, машина стояла. Алексей вытянул шею, попытался высунуться в окно.
Дорогу пересекал шлагбаум. На обочине стояли две брезентовые палатки. Между ними под жестяным навесом горел огонь.
Службу на посту несли крупные мужчины в серо-бурых маскировочных куртках, с короткими автоматами то ли чешского, то ли израильского производства. Бриться и мыться они явно не любили.
Один приблизился к кабине со стороны водителя, проверил документы. Мужчины перекинулись парой слов. Постовой понятливо закивал, отдал бумаги водителю, поправил ремень автомата, сползающий с плеча. Он отступил, смерил взглядом машину, заметил физиономию Алексея в маленьком окне. Оскалились прокуренные зубы.
– Ого, вот так баклажан. Ты чего такой синенький, амиго, укачало? – Для завершения приветствия он выстрелил в Алексея указательным пальцем.
