«Мотопомпы, – догадался Алексей. – Они подают воду из канала».
Воды здесь было предостаточно. Мутной, какой-то серо-бурой. В ней плавали ветки.
В мутной жиже возились люди в фуфайках, куртках с капюшонами. Они стояли по колено в воде, медленно передвигались с какими-то штуковинами в руках. Издалека казалось, что мужики рыбачат. Едва ли не так оно и было, только вытаскивали они сачками не рыбу, а янтарь. Монотонными движениями просеивали жижу, всматривались в гниль и комья грязи, оставшиеся на дне сетки. Иногда нагибались, что-то вытаскивали из сачков, бросали в котомки, болтающиеся на поясах.
Вольную публику не окружали кордоны автоматчиков. Люди с оружием прогуливались вдоль колонны автотранспорта, грудились у палаток, где что-то происходило, виднелись на границе горящего леса.
Несколько раз колонна останавливалась на блокпостах. Водители передавали патрульным бумаги, и те их пропускали.
Потом был лес, громоздились камни, вставали скалы. Лунная дорога благополучно превратилась в марсианскую.
Вскоре машины выехали на простор. Снова техника, посты автоматчиков. Несколько микроавтобусов, экскаватор. Под жестяным навесом горел костер, у которого теснились люди в накидках. Дождь прекратился, но дышать приходилось через колючую изморось.
Прямо по курсу в туманной дымке возвышался лес, в который вгрызалась незаконченная просека. Валялись спиленные деревья, торчали пни. Кто-то уже работал, ревели бензопилы, рычала тяжелая техника. Похоже, здесь трудились не только штрафники. Но именно им досталась самая веселая работа.
Нетерпеливо подпрыгивал какой-то нервный длинноногий мужчина, частил, смешивал русские и украинские слова. Мол, почему так долго?! У него простаивает техника. Кто будет делать это море работы, которое взвалило на него начальство?!
«Производитель работ господин Шлыпень», – угадал Алексей.
Народ вытряхивался из кузовов под лай автоматчиков, успешно заменяющих овчарок. Люди брели к лесу по разливам чавкающей грязи.
– Все к навесу, получить инструмент и верхонки! – кричал Шлыпень. – Радуйтесь, поганцы, новые варежки привезли, как белые люди работать будете. Сегодня сто метров должны раскорчевать. Столько же влево и вправо. И чтобы никто не сачковал! Чего вы там толпитесь, кретины, что за флэшмоб, мать вашу?
Топоры, ломы, кирки, двуручные пилы разлетались как горячие пирожки. Для всех присутствующих это было не в диковинку, уже привыкли. С бензопилами было напряженно – с ними работали вольные. Остальные получали ручной инструмент.
Алексей, стиснув зубы, рубил кустарник, встающий сплошной стеной. В нем приходилось проделывать просеки, потом расширять их. Рядом, тяжело отдуваясь, махал топором Ратушенко. Здесь же трудились еще человек пятнадцать. Остальные углублялись в лес.
– Что, Алексей, нормально работается? Старые раны не беспокоят? – прохрипел Ратушенко, делая передышку, чтобы вытереть пот.
Неоспоримый плюс работы заключался в том, что холод уже не доставал. Вот только в сапогах хлюпало, слипались носки.
– Труд освобождает, – отзывался Алексей, вгрызаясь туповатым лезвием в непокорные сучки. – Кажется, так писали фашисты на воротах концлагерей. Знаешь, приятель, сдается мне, что такая работа предотвращает старение.
– Это ты верно подметил, – согласился Ратушенко. – До старости мы рискуем не дожить.
Неподалеку грозно рычал экскаватор. Он рыл ковшом траншею от реки к лесу. Ее пока перегораживала запруда из мешков с песком, препятствующая воде раньше времени покидать русло.
В лесу стучали топоры, жужжали пилы. Кренились, падали подпиленные деревья.
К мощным пням, вросшим в землю, задним ходом подъезжал трактор. Мужики оплетали очередной пень металлизированным тросом, концы цепляли петлями за крюк в задней части бампера. Трактор рычал, подрагивал. Звенел, натягиваясь, трос.
Пень неохотно выбирался из земли, цеплялся за грунт, но долго спорить с техникой не мог. Люди обделывали его топорами и пилами, снова цепляли тросом. Трактор оттаскивал выкорчеванный пень за пределы леса.
То, что невозможно было вытащить, работяги сжигали на месте, предварительно облив горючей жидкостью. В воздухе стоял пронзительный запах гари. Поднимался дым, люди кашляли, блуждали в пелене, как сомнамбулы.
– Замечательно, – проворчал Ратушенко, справляясь с приступом надрывного кашля. – Чистейший воздух, неповторимый аромат лесов.
Через несколько часов люди с трудом стояли на ногах.
Неугомонный прораб кричал, чтобы пошевеливались. Впереди непочатый край работы, на том свете отдыхать будете, тунеядцы хреновы!
Люди с ненавистью смотрели на него, скрипели зубами, но никто не нарывался. Автоматчики по периметру никуда не делись. Им было скучно, и они с радостью развлеклись бы при поступлении соответствующего сигнала.
Алексея уже качало. Перехватывало дыхание. Просыпались, возвращались к жизни старые раны. Тело превращалось в раскаленный огненный шар. Он по инерции работал, что-то делал, махал топором, который тяжелел с каждой минутой, становился неподъемным.
Подъехал ржавый фургон, остановился на обочине. Люди в камуфляже выгрузили из кузова две сорокалитровые фляги, упаковку с пластиковой посудой, сбросили в кювет.
Машина ушла. Работяги по снисходительному кивку бригадира устремились к дороге. Обед привезли! Самые голодные подлетали первыми, отталкивали нерасторопных.
Раздатчик пищи назначался из числа заключенных. Приземистый седовласый малый вертел поварешку, как финский нож, кричал сиплым голосом, чтобы не лезли, как бараны, выстраивались в очередь.
Алексей сидел на пригорке, давился прогорклой кашей, наслаждался временным затишьем. Люди разбрелись, пристраивались кто куда, но все находились под присмотром. Бригадир уволокся под навес, к своим. Застыл экскаватор с задранным ковшом. Над рабочим участком зависла непривычная тишина. Только дым стелился, вызывая рвотные спазмы.
Люди помалкивали, говорить им не хотелось. Бортник съел свою кашу, вылизал ложку и свернулся на мокрой траве в позе эмбриона.
– Это ненадолго, – пробормотал Ратушенко, переворачивая миску. – Сейчас наш любимый руководитель спохватится, что опять ничего не сделано, запрыгает козлом.
Стонал Гоняйло, выискивая позу для отдыха. Из Пехтина словно батарейки вытащили. Он сидел неподвижно, смотрел перед собой.
Погода пока не свинячила. Температура с небольшим плюсом, осадков не было, но небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами.
По дороге проскакали несколько всадников. Цокали копыта, фыркали гнедые кони.
Алексей повернул голову, проводил их глазами. Зрелище необычное даже для театра абсурда. Бородатые мужчины в камуфляже степенно покачивались в седлах, свысока поглядывали по сторонам. За их спинами висели автоматы АКСУ, к поясам были пристегнуты казачьи нагайки.
