Все-таки Шаховский не устоял перед соблазном и ударил заключенного в живот. Дальше все было бледно и сумбурно. Его опять пинали, впрочем, не очень сильно.
Потом над головой Алексея возникла разъяренная физиономия начальника охраны Радзюка. С прибытием вас, уважаемый. Этот тоже особо церемониться не стал, треснул арестанта по уху.
– Дебилы! – прошипел он. – Что у вас происходит без моего ведома? Почему я должен выслушивать нарекания от начальства? На толчках сгною, уволю, к стенке поставлю! Живо очистить сортир от этого дерьма!
– Но куда их, пан Радзюк? – неуверенно промямлил Крысич. – В больницу везти?
– Издеваешься, Крысич? В какую больницу, что там везти? Не зли меня, а то придушу! Загрузить в машину и увезти. Сами знаете, куда именно. Выполнять!
– А этого куда, пан Радзюк?
– Вышвырните его отсюда, чтобы глаза мои не видели.
Вертухаи вытащили безвольное тело в холодной коридор, ударили на посошок и оставили в покое.
Товарищи не спали. Алексей чувствовал, как они его тащат, ставят на ноги, ведут, держа под локти, укладывают в постель будто маленького.
Глава 9
Утром все тело Алексея болело, но терпеть это было вполне можно. Желание покончить с собой у него отсутствовало. Вертухаи его не мучили, оставили в покое, чему, наверное, имелось логичное объяснение.
Его несло в общей массе. Он машинально переставлял ноги и не падал.
– Держи, герой. – Ратушенко украдкой сунул ему в кулак две белые таблетки. – Обе проглоти, легче станет.
– Откуда? – изумился Алексей.
– Доктор Карпенко втихушку сунул, сказал, для тебя лично.
«Словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам». Все обитатели барака уже знали о том, что произошло прошлой ночью. Люди смотрели на Алексея с уважением, шептались за спиной. Дескать, бравый офицер спецназа, по ошибке тут, геройствовал в зоне АТО, один из киборгов, защищавших донецкий аэропорт. Охранники таращились на него со злобой, но не били.
Работягам как-то легче стало дышать без парочки уголовников. Они это чувствовали, с презрением посматривали на пустые кровати. Совесть по этому поводу никого не беспокоила.
В остальном ничего не изменилось. Люди оценили новые достижения местного шеф-повара и тряслись на грузовиках.
Моросил дождь, похолодало на пару градусов. Мужики кашляли, кутались в фуфайки. У кого-то кашель принимал хронический характер, постоянно текли сопли. Пролетарии поглядывали на них с опаской, держались подальше. Несколько человек температурили, на них было жалко смотреть.
Работа никуда не делась. Лес сопротивлялся, но отступал, превращался в жалкие клочки растительности. Грохотал бульдозер, падали деревья. Видимо, здесь действительно были крупные залежи янтаря, если важные дяди бросили сюда такую массу народа и техники.
В этот день не случилось ничего неординарного. Шлыпень кричал так же громко, как и прежде, но уже без лютой злобы, по инерции. Экскаватор добрался до расчищенного участка, путался под ногами.
Состояние Алексея было терпимым. У него часто кружилась голова. Он каждый раз успевал опуститься на колени, ждал, пока пройдет.
Вечером майор дополз до кровати и отключился. Утром все началось заново.
Умываясь, он глянул в огрызок зеркала, висящий над раковиной, и, в целом, узнал себя. Опухоль сходила. Серая кожа, круги под глазами, густая щетина во все лицо. Но в нем, по крайней мере, появлялось что-то человеческое. Он начинал подстраиваться под происходящее.
День проходил без эксцессов. Монотонный труд под тяжелым, темно-свинцовым небом.
После обеда снова прибыла высокая комиссия – лично Михась Цымбал с погремухой «Цапля». Он исподлобья обозрел свои владения и заметно подобрел. Задерживаться не стал, хотя приисковое начальство усиленно приглашало его под навес к мангалу, разделить скоромную трапезу.
А незадолго до окончания работ на участке нарисовалась женщина. Подъехала машина, элегантный «Ниссан» на внушительной колесной базе. Опустилась подножка, и с небес на землю снизошла дама в вычурных кожаных сапогах на впечатляющей платформе. Она была одна, сама себе и пассажир, и водитель.
Рабочий люд насторожился, принялся коситься через плечо. Автоматчики подобрались, распрямились.
Да, посмотреть там было на что. Высокая, фигуристая. Кожаная куртка с галунами, обтягивающие лосины, голенища сапог по самые бедра. Черные волосы стекали на плечи, макушку венчала элегантная шапка с козырьком.
Впрочем, лицо у нее было на любителя, какое-то острое, с тонкими губами, вытянутым носом. Колючий взгляд из-под выщипанных бровей.
Даме еще не было сорока, и в ней явно присутствовало нечто угрожающее. Не только кобура, висящая на ее поясе, склоняла Алексея к этой мысли.
– Амазонка хренова, – проговорил Бортник, сплюнул и отвернулся.
К этой особе подошел начальник охраны с эмблемой «Азова» на рукаве. Нацистское приветствие они друг другу не отдавали, но оно смотрелось бы вполне уместно.
Несколько минут парочка переговаривалась, оба выискивали кого-то глазами среди работников. А потом началось. Они уставились на Алексея. Прямо герой нашего времени.
Корнилов и Ратушенко двуручной пилой кромсали ствол поваленной осины. Оба взмокли от пота и сделали передышку. Майор снова скосил глаза.
Дама разглядывала его весьма придирчиво, предвзято, словно покупала. Начальника охраны рядом не было. Он сделал свое дело.
Женщина задумалась. Похоже, ее что-то беспокоило. Она демонстративно, с каким-то нарочитым интересом разглядывала Алексея. Глупая ситуация. Он чувствовал себя неловко. Она бы еще бинокль к глазам поднесла.
– Ну, все, Алексей, ты становишься объектом пристального внимания, – заявил Ратушенко. – Пилим, приятель, трудимся. Прораб уже косо посматривает.
Заскрипела пила, вгрызаясь в сырое дерево.
– Что за фигура? – Алексей облизал пересохшие губы. – Я вроде видел ее в лагере пару раз.
– Бухгалтер, зарплату начисляет. – Ратушенко усмехнулся. – Нет, шучу, приятель. Волчихина Галина Петровна, дамочка, которой палец в рот не клади. Откусит вместе с головой. До тебя тут парился один страдалец, хорошо ее знавший, рассказал про нее. Змея, одним словом. Мстительная, холодная, политические предпочтения – крайние справа. До заварухи преподавала иностранные языки во Львове, студентов мучила. Работает, если можно так выразиться, в офисе Михася, бухгалтер, экономист, делами заведует, все такое. Посвящена во все нюансы бизнеса. У Галины Петровны знакомства, связи. В общении – лед. Высокомерная, себе на уме. Если кто лез к ней по наивности да по незнанию – отшивала, а потом веселую жизнь устраивала. В общем, многое про нее говорят. Плеткой хорошо орудует. Где и с кем живет, неизвестно. Колесит по приискам в рабочее время, на каждом объекте имеет свое пристанище, где ее кормят, лелеют и ублажают. Даже сам Михась, поговаривают, побаивается этой персоны. Знаешь, а ты ей, похоже, понравился. Наслушалась она про тебя. Все еще смотрит.
