Напротив Алексея он сделал остановку, пытливо заглянул ему в глаза, глумливо улыбнулся.
В голове Алексея метались тревожные мысли:
«Эти бедолаги, наверное, не к месту разоткровенничались. Услышал кто-то с подленькой душой. Не были они никакими лазутчиками. Воевали в ополчении, вернулись на Украину. Всякое бывает. Про ночное происшествие с Волчихиной Шаховский, конечно, знает. Но ему известно и кое-что еще. Просто он решил временно не афишировать свою информированность».
Алексей скромно потупился. Что еще ему оставалось делать?
– Радзюк, командуйте! – распорядился Шаховский. – Впереди насыщенный рабочий день, господа! Мы и так изрядно задержались. Вперед, на трудовые подвиги.
На янтарном Клондайке все шло по плану. От леса остались жалкие клочки. На валку деревьев прораб отправил двадцать человек.
– Торопитесь, кретины! – злобно выкрикивал он. – Количество мест ограничено! Если сегодня не закончите, остаетесь на ночь!
Очередное избиение не прошло бесследно. Под ребрами нещадно ныло. Алексей кое-как переставлял ноги, каждый шаг давался ему с боем. Иногда он ухитрялся отдышаться, потом его опять скручивала боль, гнездившаяся где-то внутри, в недрах организма. Возможно, защемило нерв.
Когда ему становилось совсем плохо, Бортник с Ратушенко переглядывались, кивали друг другу, заслоняли его собой и изображали кипучую деятельность. Он был им благодарен.
Майор насилу дотянул до обеда и кое-как передохнул. Воспаление проходило медленно, организм словно издевался над своим хозяином.
Потом мужики сняли запруду, и из Корыни по каналу хлынула вода. Включились мотопомпы, люди раскручивали резиновые рукава. Началось превращение бывшего леса в болото.
Ночью в бараке кто-то жутко кашлял, в перерывах между приступами жалобно стонал. Наутро этот бедолага не поднялся. Товарищи мялись вокруг него, двое украдкой перекрестились. Кто-то еще пытался его трясти – вдруг встанет? Но нет. Болезненно худой, бледный, с обострившимся лицом, он валялся на кровати, раскинув руки. На губах покойника застыла жутковатая улыбка. Все, отмучался.
Люди расступились, подошли охранники. Крысич пихнул мертвеца прикладом в плечо и не дождался никакой реакции.
– Белый, холодный и лежит, но не снег, – загадал загадку Ефрем. – Преставился, скотина. Представляете, хлопцы, эти лоботрясы готовы на все, даже сдохнуть, лишь бы не работать.
Вертухаи приказали арестантам оттащить покойника за угол и по наклонному желобу скинуть в подвал, где когда-то хранился уголь.
Конвоиры как ни в чем не бывало погнали людей в столовую, а потом и на работу.
Ратушенко кашлял, слабел. Теперь Алексей вместе с Бортником прикрывали товарища, когда того укачивало и у него подкашивались ноги.
Рубка леса завершилась, тракторы растаскивали последние бревна. Без устали работали помпы. Участок превращался в ловушку. Почву размыло, под водой образовывались ямы, глубокие пустоты, которые сверху были незаметны. Опасные места маскировали ветки, ворохи отмершей листвы, остатки травяного покрова.
Моросил дождь, от земли, насыщенной влагой, поднимался туман. По щиколотку в мутной жиже бродили люди, сгребали мусор, переносили тяжелые рукава.
Тут-то и приключилась еще одна трагедия. Утонул журналист Лощанский. Провалился в яму на восточном краю участка, о существовании которой никто не подозревал. Просто наступил и пропал с концами.
Мужик, который возился там вместе с ним, успел выбраться. Он был мокрый, как суслик, зубы стучали от холода и страха. Работяга заикался, толком не мог ничего объяснить. Журналист Лощанский тупо исчез. Просто провалился, не успев вскрикнуть.
Шлыпень хватался за голову.
– Кто работать будет?! – вопил он. – Впору самому вставать и показывать пример! Когда же эти кретины перестанут дохнуть как мухи?!
Автоматчики не подходили к этому клятому месту, мялись на тропе, вытягивали шеи.
Долговязый парень с длинными руками и физиономией Иванушки-дурачка оказался самым сообразительным. Он поднял длинный шест, осторожно приблизился к яме и начал прощупывать дно. В нескольких местах шест полностью уходил в воду.
– Вот падла, глубокая, как Марианская впадина, – пробормотал парень, едва удерживая равновесие. – Там словно колодец внутри, хлопцы. Всосало беднягу. Я не могу его нащупать.
– Всем отойти, а то еще кого-нибудь засосет! – выкрикнул Шлыпень. – Рабочий день закончен! С утра готовить длинные колья, шесты, носом пробороздить весь участок и оградить опасные места!
Вечером после ужина в барак прибыла свежая рабочая сила – шестеро растерянных, но здоровых мужиков. Свободных мест хватало. Охранники прикладами гнали людей к пустующим койкам.
– Прошу любить и жаловать. В нашем классе новенькие! – заявил здоровяк Ефрем.
Статный плечистый мужик с окладистой бородой огрызнулся и схлопотал по первое число. Ему отбили внутренности, поставили два роскошных синяка под глазами.
Ограждение опасных участков затянулось. Двое мужиков чуть не утонули, товарищи едва успели вытащить их.
Прораб в этот день не особенно драл глотку. Он так обрадовался пополнению, что даже разрешил работягам по очереди покидать участок и греться под навесом у костра. Но это не было жестом доброй воли. В противном случае слег бы весь барак.
Погода ухудшилась. Заметно похолодало, ветер дул, не переставая. В воздухе кружились снежинки, иногда сыпалась крупа. На земле все это таяло, превращалось в липкое месиво.
Безразличие заглатывало Алексея. Он чувствовал, как постепенно превращался в какое-то тупое рабочее животное. Закаленный организм пока держался, простуда носила умеренный характер.
Ратушенко заметно ослабел. Его движения замедлились, в глазах поселилась тоска.
Впрочем, в этот вечер он был каким-то возбужденным.
Корнилов уже уснул. Он очнулся, когда его кто-то затряс за рукав.
– Алексей, тихо, это я, Семен. – Ратушенко лежал на боку, его глаза блестели в темноте.
Барак сотрясался от стона и храпа.
– Испугал ты меня, Семен, – прошептал Алексей. – Я уже решил, что опять кто-то хочет меня поиметь.
– Тут такое дело. – Ратушенко волновался, но говорил очень тихо. – Дробыч просил с тобой поговорить. Ему уже сказали, что ты мужик нормальный.
– Кто такой Дробыч?
– Этот, из новеньких. Видный, с бородой. С двумя бланшами ходит. Слушай, он не хочет тут сидеть, подговорил нескольких мужиков в бега пуститься. Прямо сейчас, ночью. Это не провокация, Алексей. Они реально хотят свалить. Этот парень тоже из Одессы, работал в департаменте по чрезвычайным ситуациям. Его сократили, без денег остался, рванул на заработки, под Городицей с быками Цымбала схлестнулся, вот сюда и загремел. Говорит, что знает дорогу через леса, надо только из лагеря по-тихому слинять. Ночью охраны немного, четверо попарно обходят периметр, но обычно стоят и курят у ворот. Прожектора тоже не везде добивают. За котельной две большие лестницы. Можно приставить к стене и перелезть. Проволоку уже есть чем перекусить. Он ржавый садовый секатор где-то нашел. Спрашивает, ты пойдешь с нами?
