«Замечательно, – подумал Алексей. – Так и я бы мог. Хотя кого я обманываю? Нет, в одиночку я не ушел бы дальше этого барака».
– Идешь на шаг позади меня, – инструктировал Городец. – Заметить нас может только часовой у администрации. Пусть видит. Меня он знает, а ты в темноте сойдешь за одного из этих. – Он кивнул на мертвецов. – На КПП трое. Действуй, как я, проскочим.
Они шли через пустырь прогулочным шагом. Сердце выскакивало из груди майора. Авантюристы, иначе не скажешь. Но смелость города берет!
Справа от ворот вырисовывалась скособоченная бревенчатая будка. Память подсказывала Корнилову, что из нее есть отдельный выход наружу. Он видел, как персонал им пользовался. Действительно, замаешься каждый раз двигать туда и обратно тяжелые створки ворот.
На посту никого не было. Прожектор на крыше администрации не работал.
Алексею хотелось сорваться, бежать вприпрыжку, а не тащиться, как шахтер, только чтобы вылезший из забоя. Но тут скрипнула дверь. Из избушки вышел человек с автоматом и широко зевнул. Алексей опустил голову, чтобы тот не видел его лицо.
– Чего надо? – буркнул охранник.
– У вас связь с Томашевкой есть? – проворчал Городец.
– Есть, а что?
– Радзюк велел позвонить туда, чтобы выслали людей усилить периметр.
– А сам не может?
– А я знаю? Может, у него баба под мышкой, и неохота мужику…
– А чего это вы вдвоем-то прете? – насторожился охранник. – Сам позвонить не можешь?
Но они уже проходили в будку. Алексей вошел в нее первым, чувствуя, как страж ворот пристально всматривается в него. Тот машинально посторонился. Тут же раздался сдавленный хрип. Городец, проходя мимо, воткнул ему под ребро штык-нож. Видимо, хорошо засадил, по самую рукоятку. Охранник потерял дар речи, хотел позвать на помощь, но только хлопал ртом. Городец схватил его за ворот, втянул за собой.
Алексей ускорился, выскочил на освещенное пространство. Слева проход, древняя вертушка, справа караулка за перегородкой. Как регистратура в районной поликлинике.
Он понимал, что Городец не Фигаро, и ворвался внутрь. Двое охранников сидели за столом, играли в карты. Один пожилой, в коротких волосах поблескивала седина. Второй еще бриться не начал, у него пушок на щеках завивался.
– Эй, хлопцы, что за дела? – заявил седой дядька.
Алексей пинком выбил стул из-под его задницы и тут же ударил прикладом через стол, точно в лоб. Охранник повалился на пол, карты разлетелись по караулке. Тихонько бы надо, но ладно. В такой дали да за свистом ветра никто не услышит.
– Молодец, майор, – пробормотал Городец.
Он оседлал ошеломленного седоволосого дядьку и стал душить его, едва не впиваясь зубами в задранный подбородок.
Алексей прыжками обогнул стол, навалился на молодого парня. У того был шок, глаза вращались. Майор кулаком ударил его в переносицу, будто сделанную из пластмассы. Парень захлебнулся криком, что-то булькал, бормотал. Он оставался в сознании.
А вот его напарник уже отдал богу душу. Он валялся на полу, весь синий, раскинув руки.
Городец поспешил на помощь Алексею, вдруг отпрянул, брезгливо сморщился.
– Фу, обделался Аника-воин. Ненавижу эту публику, Алексей. Все такие бравые, крутые, прямо сами себя боятся, верные защитники отечества. А чуть опасность – в штаны наложить готовы. Только и могут беззащитных людей гонять. Полюбуйся, свастика на запястье наколота. Четвертого Рейха им не хватает. – Он схватил парня за горло, и у того глаза от страха полезли на лоб. – Поговорим, дружок? Не делай вид, что не понимаешь по-русски. Сейчас я отпущу твою худую шейку, но если заорешь, сломаю одним ударом. Я внятно объясняю?
Парень яростно кивал, слезы бежали из его глаз.
– Не убивайте, не надо.
– Надо, Федя, надо, – наставительно произнес Городец. – Ладно, шучу. Мы посмотрим на твое поведение. Нужна машина. Где весь транспорт? Ты можешь вызвать сюда какую-то тачку? Прямо говори, не гони пургу.
– Нема тут никого, – простонал боец. – Все уехали, мамой клянусь. Шаховский с вечера, Радзюк позднее. Обе грузовые машины в гараже в Томашевке. Что-то неисправно, ремонтируют. Не убивайте, я никому не скажу. Вы не убьете меня? – Он сделал умоляющее лицо.
«Суд удаляется на совещание», – подумал Алексей.
– Черт, попали мы с тобой, – процедил Городец. – То, что нам нужно, есть только в Томашевке. Это недалеко, за лесом. Там казармы их охранного батальона, гараж, автопарк. Какая же невезуха, мать ее!.. Ладно, бежим к лесу. У нас есть фора примерно в полчаса, потом часовые начнут созваниваться, забегают.
– Не убивайте… – взвизгнул боец.
Алексей ударил парня прикладом между глаз. Обуяла же жалость так некстати! Тот икнул, потерял сознание.
– Эх, майор-майор, – посетовал Городец, всадил нож в живот молодого нациста и провернул рукоятку. – Погубит тебя когда-нибудь излишняя доброта. – Он вытер лезвие о тело, бьющееся в конвульсиях, убрал в ножны. – Все, пошли. Снаружи чисто, если не принесет нелегкая какую-нибудь гниду в неурочный час. Придется побегать, майор. До леса километр.
Алексей словно веселящего газа надышался. Свобода! Пусть поймают, но какой кайф снова испытать ее!
Они перебежали грунтовку, идущую вдоль ограды, погрузились в гривы жухлой травы. Местность пересеченная, сплошные борозды и трещины в земле. Бежать приходилось аккуратно, выверяя шаги.
Падала снежная крупа, небо затянули черные тучи. Ветер налетал порывами, сбивал с ног. Кромка леса почти не приближалась, матово мерцала в полумгле. Люди бежали размеренно, выдерживая ритм, стараясь не сбить дыхание.
– Не повезло нам с тобой, Городец, – просипел Алексей. – Никакого транспорта ближе Томашевки.
– Закон подлости, майор. Он всегда с нами. Не волнуйся, в Томашевке все добудем. Сейчас ночь, спят все. Лишь бы истерику не подняли раньше времени.
Бежать Алексею становилось труднее, дыхание сбивалось. Лес приближался, но, мягко говоря, не очень-то быстро.
– Городец, поделишься информацией? Что в Донбассе? Былинский и его сообщники планировали заговор, хотели уничтожить руководство республик, прибрать к рукам все значимые посты. Этот тип не мелкая сошка, но и не верховный главнокомандующий. Есть лица поважнее. Я почти три недели не в курсе событий.
– Майор, ты бы помолчал. Дыхание-то не казенное. Ладно, слушай. Приятная беседа сокращает расстояние. Заговорщики выдали себя с головой, терпения им не хватило. На военном совещании в Донецке они пытались арестовать руководство. Но разведка знала, были начеку. Сглупили мятежники, ничему не научились на примере своих турецких коллег. Самонадеянно себя повели. Все кончено, хотя не все щупальца мы вырезали. Былинский бежал, где-то скрывается. Он уже никто. История наружу не вылезла, в прессу ничего не попало. Но арестов пришлось проводить кучу. Они ведь славно погуляли. Данилевский убит, двое офицеров штаба тоже мертвы. Заместитель командующего армией ДНР найден с пулей в голове. Типа сам в себя ее вогнал, но это чушь. У него не было причин. Сеню Эриксона в лифте взорвали вместе с охранником. Ему ведь полковника недавно дали, герой, легендарный командир ополчения, куча побед за плечами. Хохлы от одного его имени трепетали. Сколько раз объявляли погибшим, а Сеня только смеялся. Двух детей успел настрогать за время войны. Меньшому всего полторы недели было. Дотянулись шаловливые ручки, достали комбата. Пришлось двухдневный траур объявлять. Ополченцы словно отца родного потеряли.
