– Держи. – Алексей протянул ему фляжку. – Только не увлекайся.
Мужчины сделали по глотку. Сперва крепкое пойло блокировало их дыхание, потом им стало легче.
– Ну и что? Ты жив? – с улыбкой осведомился Алексей.
– Трудно сказать. – Бортник задумался. – Наверное, да. Но теперь мне, видимо, что-то придется пересмотреть в своей жизни.
– Пересмотришь. – Алексей навострил уши. – Но не сейчас. Пошли отсюда, напарник!
Погоня, кажется, созрела, шла, перекликаясь, широким фронтом. Поблескивали огоньки фонарей.
«Теперь не отстанут, – кольнула Алексея неприятная мысль. – Шаховский до последнего бойца будет меня гнать».
Они опять бежали прочь, тяжело дышали, делали короткие остановки, чтобы перевести дыхание. Погоня упорно висела на хвосте, рассыпалась длинной цепью. Там что-то происходило. Раздавались крики, хлопнули несколько выстрелов.
Беглецам надо было ускоряться, но на пути у них вставали неодолимые груды бурелома, которые приходилось огибать, овраги, непролазные заросли кустарника. Особую злость вызывала крапива, которая в ноябре росла как ни в чем не бывало и больно кусалась.
Включать фонари было крайне нежелательно. Хотя их и так, похоже, вычислили.
– Они же по следам видят, где мы идем, – прохрипел Бортник. – Их не спрячешь. Впору, как белкам, с ветки на ветку прыгать. Хотя вот тебе реально умная мысль, оцени. Давай попробуем усложнить им задачу. Разбежимся в разные стороны. Я на северо-восток, ты на северо-запад. Будем считать шаги, после полутора тысяч начнем сходиться.
– Давай попробуем, – согласился Алексей. – Разбегаемся, напарник. В точке встречи я ухну филином. Вот так. – Он негромко изобразил, как это будет выглядеть. – Не замолкну, пока ты не выйдешь на меня.
Корнилов упрямо пробивался через скрученные ветки, стараясь не сходить с прямой. Голый лес плясал перед глазами, рябил, расплывался. Алексей падал, ранился об острые сучья валежника, выискивал силы тащиться дальше.
В какой-то момент он остановился и прислушался. За спиной было тихо. Где погоня? Ничего, пусть поплутают.
Шаги он считал десятками. До ста пятидесяти дотерпеть проще, чем до полутора тысяч.
Итоговая точка оказалась в покатой яме, жутко соблазнительной для сна. Алексей повалялся там пару минут, собирая необходимые силы. Потом он, пошатываясь, поднялся и двинулся на восток, навстречу напарнику. При этом майор пытался составить уравнение на основе теоремы Пифагора, вычислить длину катета, имея угол и гипотенузу.
Он не ухал, а жалобно крякал, в изнеможении упал на траву и припал к фляжке. Какое облегчение!
Тут под боком у него затрещали кусты. Из них вывалился бледный леший, обросший листвой и лишайником.
– Блин, напарник, а мне?
Алексей давился смехом, наблюдая, как товарищ мочил горло. Он отобрал у него фляжку, в которой осталось еще немного водки, и сделал выразительный знак. Мол, пошли. Нам пора двигаться на север.
Несколько минут они тяжело бежали через разреженный сосняк, потом завязли в дебрях лещины.
– Я их не слышал, – сообщил Алексей товарищу. – А ты?
– Где-то справа перекликались. – Бортник тяжело отдувался. – Похоже, мы их запутали, они не знают, куда идти.
Лес погружался в низину. Под ногами чавкало. Деревья принимали какой-то угрюмый сказочный вид. Приближались болота. Для этой местности они не были чем-то необычным, но все же очень даже некстати тут появились.
Мужики сделали передышку, пару минут лежали, усмиряя трясучку в груди.
Потом Алексей поднял голову, прислушался, вяло усмехнулся и спросил:
– Бэрримор, что за жуткий вой на болотах?
– Они еще здесь, сэр, – прошептал Бортник. – Эти страшные болотные твари идут стороной. Куда подадимся, напарник?
– Слушай свое сердце, – сумничал Алексей. – Оно подскажет тебе путь, а лично мне упорно намекает на болота. Они же не вечные, нет?
Они опять бежали, проваливаясь в вязкую землю. Корка льда не спасала, хрустела и ломалась. Видимо, на каком-то участке враждующие партии опасно сблизились. Алексей услышал голоса.
– Бежим, – буркнул он. – Прорываемся прямо. Надеюсь, здесь еще нет опасных топей.
Их противники явно теряли терпение, злились. Они стали палить во все стороны, злобно что-то выкрикивали, опустошали магазины один за другим.
Алексей оступился на бегу, повалился в кочки. Бортник рухнул рядом. Он как-то тяжело дышал, возился так, словно рыл себе окоп.
Продолжалась пальба. Несколько пуль просвистели где-то рядом. Они втыкались в стволы и сбивали ветки. Потом стрельба стихла, голоса стали отдаляться.
Алексей покосился на товарища. Тот пытался подняться, охнул, упал. В груди у майора похолодело. Он увидел, что из голени Бортника сочилась кровь. Тот побледнел, попытался улыбнуться, но получилась гримаса.
– Можешь поздравить, Алексей, меня подстрелили. Шальная пуля прилетела, представляешь? – проговорил он и застонал, переворачиваясь на бок.
Правая штанина уже промокла от крови.
Сердце Корнилова ушло в пятки. Как же так?.. Он начал суетиться, заставил товарища лечь на спину, стащил с него сапог.
Уже светало, рассасывалась ночная темень. Кругом блуждали сумрачные тени деревьев.
Бортник старался не орать, стиснул зубы. Алексей закатал штанину. Пуля прошла навылет, по пути сломала кость. Нога уже распухала, сочилась кровь. У майора не было ни лекарств, ни бинтов.
Он не чувствовал холода, стащил с себя верхнюю одежду, а потом и майку, пропитанную потом. Майор стал обеззараживать рану горилкой. Лучше уж так, чем никак. Остатки он влил пострадавшему в рот. Тот нисколько не возражал против такой терапии.
Корнилов рвал майку, обматывал голень друга. Пользы от такой повязки было немного. Он отодрал подол от свитера, стал обертывать вокруг майки. Бортник кряхтел, смотрел на него с растущей тоской. Только не сдаваться!
Алексей вернул на место штанину, натянул сапог, заставил товарища лечь на спину, обшарил его. Во внутреннем кармане вместе с крошками и какими-то бумажными обрывками он обнаружил упаковку зорекса, в которой осталось две капсулы. Покойный господин Опанасенко был запасливым человеком. Майор заставил Бортника проглотить лекарство.
– Что это? – прошептал раненый, закрывая глаза.
– Зорекс.
– Но он от похмелья.
– Именно.
– У меня нет похмелья.
– У тебя есть похмелье. – Он насилу сдерживался, чтобы не выплеснуть эмоции. – Считай, что это оно. Тебе сразу станет легче. Радуйся, Бортник, что рана сквозная, пулю не надо вынимать. Все пройдет, скоро будешь прыгать, как козлик.
– Да уж, теперь мне действительно придется что-то пересмотреть в своей жизни. – Бортник пытался шутить, но бледнел и слабел на глазах.
