Илья подошел к ней, девушка подняла голову, и они посмотрели друг другу в глаза. Девушка принялась застегивать куртку, «молнию» заклинило, и Настя зло дергала замочек, точно он был виноват во всем.
— Уверена? — негромко спросил Илья.
— Да. — Настя оставила застежку в покое. — Конечно. Тебя когда выпишут?
Договориться удалось лишь к вечеру следующего дня. Руссков взял с Ильи клятву, что тот ежедневно будет приходить на перевязки и предъявлять себя врачу.
— Мне проблемы не нужны, — в который раз повторил завотделением, выписывая Илье лекарства и наставления, что делать и как быть, если станет хуже. Тягомотина закончилась ближе к ужину, Илья собрал все свои бумаги, вытащил сумку из тумбочки и спустился по лестнице на первый этаж. Настя ждала на крыльце, открыла зонтик и взяла Илью под руку, хоть до остановки идти было всего ничего, каких-то сто шагов.
Дом выглядел как обычно, но это издалека. Уже на подходе стало ясно, что он не жилец: в третьем подъезде от последнего этажа до первого нет ни одного целого окна, кое-где наружу торчали выгнутые или рваные рамы, а поверх серого кирпича тянулись длинные пятна копоти. Второму подъезду, где обитала Федоровна, досталось меньше, там уцелели окна последних этажей, а вот Настин почти не пострадал, если не считать следов огня на стене.
— Странно, — девушка вместе с Ильей разглядывала дом, — взорвалось у нас в подъезде, а сгорело все в соседнем.
Она хотела пройти дальше, но Илья остановился. Глянул на груды битого кирпича под окнами первых этажей, на разбросанное повсюду обгоревшее тряпье, на затоптанную в грязь красно-белую ограничительную ленту. Постоял, поглядел и направился к своему подъезду. Настя пошла следом.
Внутри, как ни странно, следов пожара почти не было, лишь тошно воняло гарью, да около дверей по стенкам ползли черные разводы. Илья поднялся на четвертый этаж, остановился перед своей дверью. Ее выбило взрывной волной, пол рядом и стены покрыты слоем черной сажи или тому подобной липкой дряни, а воняло так, что к горлу подкатил спазм. Створка висела на одной петле, но дверь была опечатана. Илья взялся за ручку, потянул на себя.
— А можно? — почему-то шепотом спросила Настя.
— Вообще-то это моя квартира. — Илья отдал ей сумку из-под ноута и открыл дверь. Та тяжко колыхнулась, ушла вниз и вбок, уперлась там в непонятную черную кучу, оставив щель, вполне годную, чтобы в нее пролезть. Илья пробрался через нее боком и оказался в коридоре. Настя поозиралась, зачем-то сбегала наверх, поглядела, что делается там, и тоже вошла в квартиру. Они постояли в полумраке и, не сговариваясь, разошлись по сторонам.
— Ничего себе, — раздалось из маленькой комнаты. Илья не ответил — тут тоже было, на что посмотреть. Куда ни глянь, кругом сажа и гарь, на полу, стенах и даже потолке какие-то липкие черные ошметки, от мебели остались лишь обгоревшие остовы. Насквозь мокрый пол неприятно пружинит под ногами и хлюпает, точно болото. Вдобавок треснула плита перекрытия, и сквозь щель виднеется провал, точно черная дыра или портал в иной мир. Воняет гарью и еще какой-то душной дрянью, отчего першит в горле и кружится голова. Люстра чудом осталась на месте, но скукожилась, оплавилась и сделалась похожей на дохлого паука, когда он валяется на спине, скрючив лапки. Только этот «паук» висел кривыми конечностями вниз и неприятно поскрипывал. Было холодно, и пахло дождем и дымом: в окнах ни одного целого стекла, даже рамы вывернуты, а подоконник вздыбился над черной батареей.
Из соседней комнаты послышался стук, Настя вскрикнула, Илья повернулся на голос. Шагнул в коридор, запнулся за черную бесформенную кучу, от нее поднялся небольшой вихрь пепла и сажи. Илья расчихался, и тут под ногами мелькнуло что-то яркое, золотое с белым. Он нагнулся и увидел икону, ту самую, что купил недавно в церкви. Лик почти не пострадал, обгорели лишь края толстой картонки, да и то совсем немного. А может, и не обгорели, а просто перемазались в черной грязи, коей тут было в изобилии. Илья перешагнул через икону и вышел в коридор. В дверях комнаты напротив стояла Настя, она обеими руками прижимала сумку от ноута к животу, обернулась.
— Ужас какой. — Ее голос дрогнул, в нем Илье послышались слезы. Настя отошла вбок, Илья оказался в комнате. То же самое, что и в соседней: разгром, гарь, дохлый «паук» правда валяется посреди пожарища, как и положено, задрав лапки к потолку. А в углу высится нечто ни на что не похожее, жутковатое на вид. Там когда-то стоял бабкин шкаф из светло-желтого дерева, мощный и основательный, в нем, при желании, можно было спать. На века сработанный сосновый монолит советского производства долго не поддавался огню, но все имеет свой предел. Внутри, как помнил Илья, хранилась куча барахла, что он не успел разобрать, а просто убрал все с глаз долой, решив расправиться с этим завалом постепенно. Огонь сделал за него всю работу, и теперь черная груда в наступающих сумерках напоминала обломанный могильный крест, сам в детстве видел такой на заброшенном погосте неподалеку от церкви.
— Ужас, — шепотом повторила Настя, и ее тихий голос усиливал ощущение, будто они в самом деле оказались на кладбище. Даже не так: на поминках по человеку, что умирал долго, медленно, что извел, измучил всех своих близких так, что те почти открыто его возненавидели и не скрывали эту ненависть. А когда все произошло, облегченно выдохнули и принялись делить наследство у еще не остывшего трупа. А у того ни вещей не осталось, ни документов, вообще ничего, как и положено мертвецу.
— Пошли отсюда.
Настя заторопилась в коридор, чуть ли не бежала к выходу. Илья шел за ней, и тут справа что-то мелькнуло. Он остановился, всмотрелся в полумрак. Сначала ничего не понял, а потом в полумраке точно само собой обозначилось чье-то острое худое лицо, заросшее и бледное, с отчетливым бланшем на левой скуле и перемазанной зеленкой физиономией. Илья оторопел от увиденного, потом протянул руку и коснулся кончиками пальцев холодного стекла.
— Зараза. — Человек напротив шевельнул губами и неприятно ухмыльнулся. Уму не постижимо, но бабкино зеркало умудрилось уцелеть в этом разгроме, на нем не было ни трещинки, ни скола, лишь толстый слой сажи покрывал зеркальную поверхность, а рама, точно мхом, обросла липкой дрянью. Илья сорвал зеркало с крючка, оно грохнулось об пол и забилось, блеснули осколки, раздался веселый звон.
— Что там? — Настя сунулась обратно, задела плечом дверь, чертыхнулась и принялась оттирать с куртки черную грязь. Илья выбрался из квартиры, кое-как прикрыл дверь и пошел вниз по ступенькам. Настя обогнала его и на улице оказалась первой. Под мелким дождиком перебежали до соседнего подъезда, быстро поднялись по ступенькам. «Гараж» под лестницей исчез, душеспасительные картинки тоже пропали, на синей краске остались лишь следы скотча. Было очень тихо, пахло гарью, но не так мерзко и душно, как недавно, а будто где-то пригорела еда: каша, или картошка, или еще что-то в этом духе. Настя быстро шла впереди, локтем прижимала черную сумку к боку, одновременно копалась в кармане куртки. Звякнул ключ, девушка принялась открывать замок. Илья поднялся на пару ступеней, поглядел вверх.
