— Как же ты меня достал! Только языком болтать горазд, а как до дела, так в кусты! Давай, тряпка, делай уж что-нибудь!
Раздался стук, звуки торопливых шагов и отдаленное — Илья вспомнил это, а не услышал, ведь было слишком далеко: «Я вам не помешал?»
Запись оборвалась. Илья отодвинулся от стола с одной мыслью: как бы не выдать себя. Следователь кинулся коршуном на добычу:
— Узнали этого человека? Кто он, в каких отношениях был с вашей женой?
Илья промолчал, как мог жалостливо улыбнулся и покачал головой:
— Понятия не имею. Я не знаю этого человека. А вы?
Следователь выглядел разочарованным и даже расстроился. Он плюхнулся на стул и разом потерял к Илье всякий интерес. Видно, очень рассчитывал на свидетеля, и вдруг такой облом приключился.
— Пока нет, — сквозь зубы бросил он, снова уставившись в монитор. — Можете идти, я вас вызову, если понадобится.
— Всего доброго.
Илья вышел из кабинета, медленно пошел к лестнице. Охватило жуткое состояние, когда нет ни чувств, ни эмоций, ни желаний, ничего, точно он уже не человек. Кости целы, суставы в порядке, мышцы тоже, зрение, слух на месте, но и только. Все закончилось не в квартире, где он нашел мертвую Машку, не в морге, на опознании потерявшей человеческий облик Светки, а сейчас, пару минут назад. Точно сама Смерть с ним говорила, Илья видел ее очень близко, а вот услышать довелось впервые.
Он вышел на крыльцо, сел на бетонную лавку под козырьком и глядел на лужи, на дождевые круги, на машины, на мокрую траву газона. А видел прокуренную бильярдную, злющую Светку, бледного Валерку и точно самого себя со стороны. Как влетел в комнату, как мигом напридумывал себе прорву версий происходящего, да там и придумывать не надо было, все казалось простым, как грабли. А на деле все оказалось не так.
Раздались громкие голоса, смех, запахло табачным дымом. На крыльцо вышли покурить несколько человек в полицейской форме, они с профессиональным интересом поглядывали на Илью, и он поторопился убраться прочь. Пошел к остановке, что была через дорогу, сел в маршрутку. «Почему ты мне сразу не сказала? — шевельнулась вдруг мысль. — Почему?»
Всколыхнувшаяся обида и злость на Светку так же быстро погасли. «А ты бы поверил?» — он сжал кулаки и держал так, пока правая не заныла от боли. Конечно, нет, ни за что на свете не поверил бы. Светка с Валеркой давно были в контрах, Илья списывал это на их личную неприязнь, но правду узнал слишком поздно. И Светка знала, что муж не поверит, поэтому и купила диктофон, чтоб доказательства были. И доказала, все и всем.
Он вышел у знакомого дома, поднялся на свой этаж. Дверь на звонок долго не открывали, но Илья другого и не ждал. Терпеливо жал на звонок, пока изнутри не раздалось:
— Чего надо? Проваливай!
Орал тесть, и сквозь его крики слышался озабоченный шепоток тещи. Старики были дома: на даче в такую погоду делать нечего, и теперь совещались, стоит ли открывать дверь.
— Я забыл тут кое-что, — спокойно сказал Илья.
— Какие вещи? — бесновался тесть. — Тут твоего барахла нет, проваливай.
Пришлось перейти к плану «б», с которого, зная характер Светкиного отца, запросто можно было начинать разговор.
— Я на вас в суд подам, — сказал Илья. — У меня есть фото места и предмета. И наш разговор записывается. Для доказательств.
Сработало: дверь приоткрылась на длину цепочки. Мелькнула багровая физиономия тестя.
— Где вещи, какие? Говори, я отдам.
— Вы не найдете. Это быстро.
Тесть с ненавистью поглядел на Илью и грохнул дверью. Звякнула цепочка, створка распахнулась. Илья перешагнул порог, осмотрелся. За несколько недель тут ничего не изменилось, даже Светкин плащ оставался на вешалке в прихожей, даже ее сумка лежала на тумбочке. Рядом Машкина кукла, новая, купленная в начале лета, когда думали, где лучше отдохнуть, на даче или на море. Светка была за второй вариант, Илья тоже, но для вида уговаривал ее провести две недели с родителями.
— Картошку копать и комаров кормить? — съехидничала тогда жена, и вопрос решился сам собой. Ведь и трех месяцев не прошло, а точно целую жизнь без них прожил…
— Ну? — рыкнул тесть. — Где твое барахло? Забирай и вали отсюда!
Теща маячила на пороге кухни, опасливо выглядывала в коридор. Пахло чем-то сладким, знакомым, Илья не мог понять, чем именно, но помнил одно, что терпеть это блюдо не мог. То ли пирог, то ли запеканка с творогом и яблоками, до того приторная и скользкая, что мерзко делалось от одного ее вида. Горло вдруг перехватил спазм, голова пошла кругом. Илья прислонился к стенке, прикрыл глаза.
— Да он пьяный! — выдохнула теща. — В стельку! Скотина!
Тесть вытянул шею, принюхался, потянулся схватить Илью за грудки. Тот машинально болевым приемом отбил руку, тесть охнул. Илья быстро прошел в маленькую комнату и принялся отдирать от двери наличник.
— Ты что творишь? — кинулся к нему тесть. — Совсем с ума спрыгнул? Я те щас башку-то откручу!
Замахнулся, выпятив брюхо, прищурился, чтоб страшнее было. Илья перехватил его за запястье, выкрутил, тесть согнулся в три погибели и сдавленно заорал.
— Не лезь. — Илья оттолкнул старика, отодрал наличник и вытащил из тайника пакет. «Таурус» и патроны были на месте, Илья выщелкнул барабан, проверил на свет. Пусто, как и должно быть, оружия никто не касался с того дня, как он сам положил его в нишу меж кирпичей. И вот достал его в полном порядке.
Тесть медленно выпрямлялся, а увидев в руках у Ильи револьвер, застыл, захлопал глазами. И вдруг побледнел, вытянул руку ладонью вперед, в глазах у него блеснули слезы. Теща, что металась за спиной у мужа, притихла и тоже не сводила с револьвера глаз.
— Боже мой, — женщина перекрестилась, — спаси, сохрани и помилуй…
С кухни уже несло горелым, запах усиливался, но та не обращала на это внимания и не сводила с Ильи глаз.
— Не надо, — еле ворочая языком, проговорил тесть, — Илья, не делай этого. Так ты им не поможешь, их не вернуть…
«Я знаю». Илья зарядил револьвер, по-киношному спрятал его под ремень джинсов и направился к двери, но дорогу преграждал плачущий старик.
— Одумайся, — бормотал он, — сядешь ведь. Не надо!
Смотреть на него было неприятно, Илья кое-как обошел его, остановился на пороге. Теща то тискала в руках кухонное полотенце, то терла им глаза.
— Где она? — спросил Илья. — Где ее похоронили?
Тесть непонимающе уставился на него, захлопал мокрыми глазами.
— На Северном, — сообразила теща, — шестьсот тринадцатый участок, слева от входа. Илья, вернись! Вернись или я в полицию позвоню!
Валяй. Он был уже далеко, не шел — летел от дома к остановке, потом от маршрутки по уходящей вверх дорожке к воротам старого кладбища. В ушах грохотала кровь, но сердце билось мерно и ровно, только очень громко, так, что Илья почти ничего не слышал. Зато дышалось легко, и ничего не болело, и не мучили дурные мысли, и мир сам стелился под ноги, и ничего не мешало лететь вперед. На взгорке показались кованые ворота, Илья купил неподалеку цветы, большой букет хризантем, прошел под ажурной аркой ворот и оказался на широкой дороге, что вела мимо могил. Он хотел сначала навестить Машу, но решил оставить это напоследок, времени оставалось в обрез. Влево уходила заросшая травой дорожка, постепенно она превратилась в тропку, а та становилась все уже и уже. Трава тут была высокой, доходила почти до пояса, рос мелкий кустарник, и в зарослях лишь кое-где виднелись ржавые оградки и верхушки памятников. Илья пошел обратно, свернул между старых берез, прошел еще немного, присматриваясь к табличкам с цифрами на оградках. Номера начинались с шестерок, он пошел быстрее, почти бежал, оглядываясь по сторонам, но новых могил поблизости не было. Шел, пока впереди не показался высоченный забор почему-то с колючкой поверху, снова пришлось возвращаться. Березы негромко шелестели над головой, начался тихий дождик, мокрая трава липла к кроссовкам, букет в руках поник.
