Прежде чем двери лифта закрылись, Сафия взяла Джейн под локоть.
– Лучше подожди здесь. Я сумею опознать твоего отца.
Дерек кивнул и придержал двери.
– Я должна сама. – Взгляд Джейн стал твердым. – Я целых два года ждала ответов – про отца, про брата. Я не буду…
Голос Джейн сорвался, и это вызвало у нее раздражение. Ее старший брат Рори сопровождал отца в экспедиции и пропал вместе со всеми, оставив Джейн одну в целом свете. Ее мать умерла шесть лет назад – проиграла в долгой битве с раком яичников.
Сафия тихонько вздохнула.
Иного ответа Дерек от Джейн и не ожидал. Она очень походила на отца: тоже упрямая, своевольная и по-своему гениальная. Дерек познакомился с ней тогда же, когда и с Гарольдом: ей было всего шестнадцать, но Джейн уже училась в университете по ускоренной программе. В девятнадцать лет она защитила диссертацию по антропологии. Сейчас Джейн проводила научные исследования в рамках постдокторантуры. Дочь явно решила пойти по стопам отца.
И в конце концов, увы, оказалась здесь…
Лифт поехал вниз. Дерек разглядывал своих спутниц. Обеих роднила страсть к древности, однако до чего же они были разными! Ближневосточное происхождение Сафии давало о себе знать водопадом длинных черных волос и смуглой кожей оттенка кофе с молоком. Оделась Сафия неброско – в темные прямые брюки и светло-голубую блузу с длинным рукавом. Держалась она учтиво и скромно, однако приковывала к себе внимание. Ее изумрудно-зеленые глаза могли, если нужно, сразить любого.
Джейн пошла в отца-шотландца и огненно-рыжие волосы стригла коротко, по-мужски. К несчастью, и характер у нее был не менее огненным. Дерек не раз слышал истории о том, как Джейн запугивала несогласных с ней однокурсников и даже преподавателей. Истинная дочь своего отца, она отличалась от него лишь в одном. За несколько десятков лет, проведенных под солнцем пустыни, кожа Гарольда загорела до черноты и сморщилась; кожа же Джейн сохранила бледность и гладкость – благодаря многолетнему сидению в университетских библиотеках. Выделялась только легкая россыпь веснушек на носу и на щеках, которая делала ее лицо по-девичьи нежным. Многие ошибочно принимали эту нежность за наивность.
Многие, но не Дерек. Он хорошо знал Джейн.
Лифт с толчком остановился, двери разъехались, едко повеяло хлоркой, маскирующей легкий запах разложения. Миниатюрный доктор Бадави, облаченный в белый халат до колен, повел посетителей по подвальному коридору с белеными бетонными стенами и затертым линолеумом на полу. Коронер спешил. Он явно хотел поскорее покончить с этим делом, хотя его беспокоило что-то еще.
В конце коридора Бадави скользнул за плотную полиэтиленовую занавеску. Дерек со спутницами шагнули следом и очутились в маленьком помещении. В центре стоял один-единственный стол из нержавеющей стали. На нем под крахмальной простыней лежало тело.
Джейн так настойчиво рвалась сюда, но сейчас на пороге она замерла. Сафия осталась с ней, а Дерек следом за коронером подошел к столу. Джейн сзади пробормотала, что с ней всё в порядке.
Бадави нервно оглянулся на гостий, налетел на стальные весы, подвешенные за столом, и шепнул Дереку:
– Наверное, вам лучше посмотреть первым. Здесь не самое подходящее место для женщин.
Джейн услышала коронера и ответила на его завуалированный мужской шовинизм:
– Нет. – Она шагнула вперед, Сафия за ней. – Я должна знать.
По лицу Джейн Дерек прочел больше, чем та сказала. Она искала ответ, который хоть как-то объяснил бы два года неизвестности, два года несбывшихся надежд. Однако в первую очередь Джейн хотела отпустить призрак отца с миром.
– Приступим к делу, – поторопила Сафия.
Бадави чуть склонил голову, откинул верхнюю половину простыни и открыл обнаженный торс покойного.
Дерек ахнул, попятился. Нет! Это не Гарольд Маккейб. Тело на столе выглядело так, словно оно было много столетий погребено в песках. Усохшая кожа плотно облегала череп и ребра. Мало того, она приобрела темно-ореховый цвет с глянцевым блеском, словно ее покрыли лаком. Когда первое потрясение схлынуло, Дерек заметил рыжие с проседью волосы – на макушке, на щеках, на подбородке.
Джейн их тоже узнала.
– Папа… – В ее глазах застыли отчаяние и мука.
Джейн отвернулась, спрятала лицо на груди у Сафии. Та выглядела ненамного лучше. Сафия знала Гарольда куда дольше, чем Дерек.
Он разглядел у нее на лбу недоуменную морщинку, понял причину недоумения и озвучил ее коронеру:
– Я думал, что десять дней назад, когда профессора Маккейба нашли, он был еще жив.
Бадави кивнул.
– На него наткнулась семья кочевников. Он брел по пустыне, еле волоча ноги, в километре от селения Руфаа. – Коронер сочувственно покосился на Джейн. – Кочевники повезли туда профессора на телеге, но по дороге он умер.
– Наверное, тут какая-то путаница со временем, – сказала Сафия. – Тело выглядит гораздо старше.
Дерек кивнул – он подумал о том же. Однако его озадачило кое-что еще.
– Вы говорили, что останки профессора Маккейба доставили к вам два дня назад на грузовике и что тело не бальзамировали, лишь заворачивали в полиэтилен. В грузовике был рефрижератор?
– Нет. Здесь, в морге, тело сразу поместили в холодильник.
Дерек посмотрел на Сафию.
– Десять дней в невыносимой жаре – и никаких признаков посмертного разложения. Ни вздутий, ни растрескивания кожи. Тело словно законсервировали.
Единственное заметное повреждение виднелось на животе и груди – разрез в виде заглавной буквы игрек, результат вскрытия. По пути из Лондона Дерек прочел отчет коронера. Причину смерти установить не смогли; наиболее вероятными виновниками назвали перегрев и обезвоживание. Впрочем, такой диагноз не проливал ни малейшего света на историю профессора Маккейба.
Где он был все это время?
– Вы разузнали что-нибудь у семьи кочевников? – Сафию мучил тот же вопрос. – Профессор Маккейб объяснил, где он был до своих скитаний по пустыне? Рассказал о судьбе сына или остальных?
Отвечая, Бадави не поднимал глаз от пола.
– Ничего внятного. Профессор был слаб, бредил, а люди, которые его нашли, говорили лишь на суданском диалекте арабского.
– Отец прекрасно изъяснялся на многих диалектах арабского, – возразила Джейн.
– Верно, – поддержала ее Сафия. – Если перед смертью он произнес хоть что-нибудь…
– В отчете я этого не написал. – Бадави вздохнул. – По словам одного кочевника, профессор Маккейб утверждал, будто его проглотил великан.
– Проглотил великан? – недоуменно переспросила Сафия.
– Я же говорю, профессор был серьезно обезвожен. Видимо, бредил. – Бадави пожал плечами.
