— Ну уж нет! — отказался Эйден поспешно. — Больше я в его шкуру не влезу. Ищите других добровольцев.
— Я бы нашел, — протянул маг. — Но не буду. Человеческое сознание далеко от идеального. Вдруг мой механический слуга начнет бояться грома или сочинять стишки ночами? Нет, нет и нет. Потрачу чуть больше времени и снабжу Джека только необходимыми навыками. А вы постарайтесь выбросить эти глупости из головы. Связи между вами нет, ручаюсь. Но если из-за этих тревог вам неприятно заниматься с Джеком…
— Нет, все в порядке. Прогулки в саду полезны нам обоим.
Не поздно было вернуться к Эбигейл и ее механическому защитнику, но Эйден предпочел еще один бокал бренди и тишину своей спальни.
Если Дориан говорит, что никакой связи нет, ему стоит поверить. Просто нервы и странные фантазии. Навязчивые. У него в последнее время все фантазии навязчивые…
А Лленас зачем-то забрал розы. Испортил хорошую идею.
Придется придумать еще что-нибудь.
Остаток отведенного на прогулку времени Эби молчала. Ни слова. Даже когда припекло высказаться насчет общества господина Мерита, которого к ним с Джеком приставили, и судя по всему — надолго.
По правде сказать, необходимости в присутствии Эйдена она не видела, как уже и в самих прогулках. Джек двигался гораздо лучше, чем в первые дни, и следовало начать учить его чему-то новому. В доме, например. Хотя и в доме Эйден вряд ли от них отстанет. Будет лезть во все, давать указания, такие же глупые, как сегодняшнее…
Когда они уже шли к крыльцу, механический человек вдруг остановился у куста роз, сорвал пышный цветок на длинном стебле и протянул Эбигейл.
Вот! Теперь придется отучать его розы обрывать.
— Больше не нужно, Джек, — сказала она строго. — Никогда так не делай, если тебя не просят.
Но цветок взяла.
Корзину принесли под вечер.
Горничная постучала в комнату к Адалинде и растерянно сообщила, что доставили цветы, но посыльный отказывается их отдавать, так как ему не заплатили за доставку, и он решил, что рассчитается получатель.
Рассеянность вполне в духе Дориана!
Возможно, он и не подозревает, что курьеру нужно платить.
— Так дай ему из «молочных» денег, — пожала плечами госпожа Келлар. В кухне всегда лежала мелочь на хозяйственные нужды. — И не забудь добавить на чай.
Розы были прекрасны. Даже невзирая на то, что некоторые цветы поникли, а с иных осыпались лепестки, — прилагаемая записка все компенсировала.
— «Весь день думал о тебе, — с улыбкой зачитала красавица. — Бродил по саду, сорвал с каждого куста по цветку»… Как думаешь, врет?
Возлежавшая на подушках трехцветная кошка, которой адресовался этот вопрос, насмешливо фыркнула.
— Конечно, врет, — согласилась Адалинда. — Но все равно это мило.
Кошка нервно дернула усами и вытянула шею, словно поправляя украшавшее ее ожерелье. Янтарные подвески тихонько звякнули.
— Ты — старая зануда, Роксэн, — пожурила любимицу женщина. — Я знаю, что дело прежде всего, но…
Розы похожи на те, что цветут в его саду.
Может, и не врет…
Глава 9
В первые три дня, сопровождая Эби с Джеком на прогулке, господин Мерит вел себя пристойно. Не приставал, денег не предлагал. Расспрашивал, но не слишком дотошно, про семью, про жизнь в Освине… понравились ли ей конфеты…
Не видя в нем больше опасности, Эби расслабилась, успокоилась. И попалась как последняя дурочка.
Из-за меда. В сотах.
Он просто достал из-под полы сверток, положил на скамейку между ними и медленно, аккуратно отдирая бумагу от липких желтых брусочков, развернул.
— С детства люблю, — признался, облизывая пальцы. — Именно такой. После смерти отца жил в поместье двоюродной тетки, там впервые и попробовал. Жуешь, жуешь, пока не останется один воск, скатаешь из него шарик и плюешь через трубочку в портрет последнего монарха… А что? Я — верный сын республики, а Карлу уже все равно. Угощайся.
Он сам взял первый кусок, и Эби отвернулась. Что-то неприличное было в том, чтобы есть руками, слизывая с пальцев тягучие золотистые капли, а потом, за неимением трубочки, кидать восковые шарики, целясь в пышные шары пурпурных георгинов… И очень хотелось последовать примеру Эйдена.
— Бери, не стесняйся.
Для пристойности выждав еще немного, девушка протянула руку за угощением.
Откусила, стараясь не уподобляться чавкающему в свое удовольствие господину Мериту. Жевала медленно и чинно, а остававшийся воск аккуратно вынимала изо рта и бросала под скамейку…
Но как же вкусно! Вкуснее, чем конфеты.
Забытая сладость детства.
Дед покупал мед у соседа-пасечника. В сотах редко, но бывало. Резал тогда ровными брусочками и ставил на стол рядом с большим фарфоровым чайником и вазочкой с вареньем. Воск прилипал к зубам. Мама безуспешно напоминала, что брать кусочки нужно вилкой… И не раскачиваться на стуле…
Эби зажмурилась, представляя себя вновь маленькой девочкой, непонятно когда успевший придвинуться к ней мужчина будто этого и ждал: обхватил ее лицо липкими от меда руками, развернул к себе и поцеловал.
Не так, как в первый раз. Мягко, осторожно. Пробуя на вкус ее губы…
И отстранился прежде, чем она успела что-то сделать или хотя бы подумать о том, что нужно что-то сделать.
— Сладкая.
Она вскочила со скамьи, задыхаясь от возмущения. Кровь прихлынула к лицу, растеклась румянцем по испачканным медом щекам. В горле перехватило… А он как ни в чем не бывало поднялся неспешно, достал платок, намочил в садовом фонтанчике, оттер пальцы и протянул батистовый лоскуток Эби.
Девушка демонстративно вытерла рот рукавом, развернулась и, ни слова не сказав, ушла в глубь сада.
А Джек безмозглый топтался все это время рядом со скамейкой. И за ней не пошел.
Возможно, Эби долго не успокоилась бы, но новое происшествие заставило забыть о выходке Эйдена.
Вернувшись из сада, она отправилась на кухню, посмотреть, что приготовил к обеду господин Блэйн, чтобы знать, как сервировать стол. Мэтр Дориан в подобных вопросах был неприхотлив и первые дни даже не замечал, какие приборы она ставит на стол, но после девушка специально расспросила повара о правильной сервировке, зарисовала для себя и теперь, тщательно сверяясь с бумажкой, раскладывала все эти вилки, ложки и пирамиды тарелок…
За этим ее и застал звонок в дверь.
За неполный месяц, что Эби прожила в доме мага, подобное случалось лишь дважды. Гости, как ей и было сказано, заходили сами, а в те два раза приходили посыльные.
Эбигейл решила, что и сейчас принесли какой-нибудь пакет, но, открыв дверь, увидела на крыльце хорошо одетого мужчину лет пятидесяти, явно не из служащих: дорогой темно-синий костюм, высокая шляпа, из-под которой выбиваются чуть вьющиеся пшеничного цвета волосы с редкой сединой, в руке трость. А лицо у гостя холеное, породистое, хоть картину пиши. Но недоброе. Не только из-за высокомерно вздернутого подбородка, большого носа с хищно раздувавшимися ноздрями и презрительного взгляда, которым он одарил открывшую ему девушку. Просто недоброе.
