Магиня отодвинула край ковра. Стянула, с шеи шарф — прощальный подарок Фореста Келлара. Зажала в непослушных пальцах мыло и для надежности туго обмотала их шарфом, помогая себе второй рукой и зубами. Провела на пробу первую линию.
Построение телепортов — дело непростое: нужно верно задать координаты и условия выхода. Но когда тебе все равно, куда бежать, можно пренебречь точностью.
Шаги в холле раздались в тот миг, когда она, закончив рисунок, отползла за драгоценным саквояжем.
Незнакомец (или все же знакомец?) явился один. Вошел без звонка, по-хозяйски. Направился в гостиную. Сейчас он найдет труп Келлара и… Уйдет? Обыщет дом? Адалинда не стала дожидаться развития событий.
— Еще встретимся, — пообещала она человеку под лестницей и прижала руку с браслетом к кособокой звезде в центре рисунка.
Только бы не слишком далеко занесло, чтобы возвращение в Салджворт было недолгим.
Поездку на море она решила отложить.
Глава 15
Неяркий свет. Голос…
— Пока еще рано говорить с уверенностью, но по характеру раны…
— Пожар это скрыл бы, не так ли? А что с другим?
— Повреждения таковы, что…
— Это, я надеюсь, не трогали?
Два разных голоса: один низкий и раскатистый, другой — чуть визгливый… как дверные петли, плохо смазанные… В доме двери не визжали так противно…
— Оставьте охрану, — басил первый. — Завтра с утра прибудут специалисты, разберутся. Разберут…
— Разберут? — взвизгнул второй. — Но позвольте! Тончайшая работа, я не рискнул бы…
Контрабас и скрипка…
Что такое контрабас? И скрипка…
А одно слово он понял хорошо: разберут.
Мэтр Дориан иногда так делал. Разбирал. Тогда он становился не целый.
Ему не нравилось быть не целым.
— Не нам с вами судить, дорогой мой…
Голоса затихали, удаляясь.
Когда стало совсем тихо, он решил, что можно подняться. Осмотреться.
Он уже осмотрелся, пока лежал на высоком металлическом столе, но лежа видел все неправильно…
Большая комната. Белые стены. Белые светильники под потолком. Белая… ширма? Да, ширма.
За ширмой — еще два стола.
Металлическая поверхность покрыта инеем, как полки в холодильном шкафу…
На одном столе что-то черное. Что-то…
Когда неживое — это что-то. Живое — кто-то.
Это что-то раньше называлось кто-то… Местами еще красное, влажное. Местами темное и сухое, покрытое надтреснутой коркой… Волос почти не осталось. Пальцы похожи на уголь. Перстень-печатка…
На другом столе — тоже что-то. Почти целое. Только без одежды. Нельзя ходить без одежды… Но что-то уже не ходит. В груди — темная дырка. Рана. Когда в коже дырка — это рана. Рана с характером. Ровная, круглая…
Он опустил в дырку палец. Пусто. Пощупал свою грудь.
Там должно быть нечто. Нечто, что отличает живое от неживого. У того, на столе, ничего не было. У него — было. Он — кто-то. На столе — что-то.
Он вычертил по букве на заиндевевшем металле: «Э-й-д-е-н». Перечитал и стер.
Эйдена больше нет. Завтра прибудут специалисты и разберут что-то.
Если не уйти, специалисты и его разберут.
Значит, нужно уходить.
Он знает куда. У него есть карты в голове… или не в голове, но где-то есть. По карте он найдет дом…
Подошел к двери.
Шаги. За дверью — шаги. Кто-то. Один.
Че-ло-век.
Войдет и увидит его. Сделает… что?
Он замер у стены и не успел вспомнить… нет, не вспомнить — подумать… Он умеет думать?
Человек вошел, и он ударил его сзади. По голове.
Подумал, что так правильно.
Он умеет думать.
Человек не стал чем-то, скоро он… придет в себя — так это называется. Придет в себя. Он его просто… выключил?
Да, выключил. Человек хотел его разобрать. Теперь не разберет.
Он осмотрелся по-другому. По-своему, изнутри.
Когда он смотрел изнутри, видел то, что снаружи…
Большой дом. Пустой.
Двое у двери. Но они уходят иногда. Видимо, обходят дом, так как возвращаются всегда через одно и то же время. Надо подождать, пока они уйдут, и выйти…
В прихожей висел на вешалке длинный плащ. И шляпа. Шарф? Да, шарф…
Шарфом он замотал нижнюю часть лица. Шляпу надвинул на глаза. Надел плащ.
В зеркале отразился кто-то… похожий на бандита с картинки.
Картинку он видел в детской книжке. Ему нравилась эта книжка… клал ее под подушку… Потом она потерялась…
А он теперь — картинка.
Палец в черной перчатке коснулся зеркала. Замер на миг. Вывел на запотевшем стекле: «Джек»…
Двое, охранявшие вход, ушли. Вернутся через две с половиной минуты — у него есть часы в голове, он посчитал…
Через две с половиной минуты его уже не было в доме.
Утро не принесло шефу Бейнлафу добрых вестей.
Пока Сидда пил чай и просматривал доклады по вчерашнему происшествию, госпожа Джейкобс, почтенная вдова сорока трех лет от роду, служившая экономкой у Келларов, явилась, как обычно, на место работы и обнаружила: во-первых, незапертую входную дверь, во-вторых — мертвого господина Келлара. Отсутствие госпожи Келлар выявили уже ворвавшиеся на крики экономки агенты Сидды, с вечера дежурившие у дома. Эти же агенты клятвенно уверяли после, что помимо хозяев за время наблюдения в жилище никто не входил и наружу, соответственно, не выходил.
Дело попахивало… нет, буквально смердело магией!
Но работавшие на управление одаренные каждый уголок в доме обшарили и ничего заслуживающего внимания не нашли.
— Послушай, что они пишут, Мардж, — бурчал недовольно Сидда, разбирая принесенные госпожой Марджори бумаги. — Предварительно причина смерти Келлара — сердечный приступ. Это у этого-то борова приступ? Чушь! Вещи… Вещи она собрала — это еще мои ребята заметили. Значит, собиралась куда-то — и дураку ясно… А куда? На полу в спальне — лужа мыльной воды. Не растворилась же она?
Из всей невнятной писанины явно следовало одно: место очередного преступления тщательно зачистили, и одной лишь мыльной водой не обошлось.
Дальше — хуже.
Стоило Бейнлафу подумать, что тут должны разбираться маги более компетентные, нежели те, что имелись у него в подчинении, как эти самые компетентные лично пожаловали и заявили, что забирают это дело, поскольку в нем определенно замешаны одаренные, а паршивыми овцами в своем стаде они занимаются лично… В точности так и сказали, да! Овчарки!
