Еще и предписание Сидде оставили, согласованное заранее с его столичным начальством. Дескать, если его агентам станет известно о местонахождении новоиспеченной вдовы Келлар, в контакт с данной особой не вступать, попыток задержания не предпринимать, а тут же сообщить в представительство ВРО.
Дожили. Маги уже контрразведкой командуют!
Из всех ниточек Сидде только одна осталась. Девчонка. Но та пока молчала.
Ну да ничего, всего только день прошел. Вот посидит подольше на тюремной баланде…
В первую же ночь в тюрьме Эби ограбили.
Не позарились ни на измазанное копотью и кровью платье, ни на туфли, безнадежно испорченные во время ползания по полу горящей лаборатории, ни на дешевенькие, когда-то дедом подаренные серьги. Проснувшись поутру от стука жестяной кружки по решетке, девушка сразу и не поняла, что случилось, и не придала значения тому, какой легкой стала вдруг голова, из которой еще не выветрился туман забытья и дым давешнего пожара. Встала. Потопталась на месте, разминая затекшие от неудобного спанья ноги: уснула она, сидя на полу в углу камеры, лицом уткнувшись в согнутые колени, отчего на лбу и щеках остались полосы-вмятины. Эби ощупала эти вмятины кончиками пальцев. Кожа занемела, как на руках, так и на лице, и оттого девушке казалось, что она прикасается к кому-то другому. Или кто-то другой прикасается к ней. Странно, но приятно. Словно она не одна здесь, среди шлюх и воровок. Пальцы стали влажными. Точнее, сначала щеки, а затем и пальцы, и чтобы стереть ненужную эту сырость, Эби запустила их в волосы. И только поймав обрезанную на уровне подбородка прядь, заметила насмешливые взгляды и оскаленные в ухмылке гнилые зубы соседок…
…И усмехнулась в ответ.
Подумаешь, волосы. Сколько за них выручишь? Даже за такую богатую косу? А у Эби скоро новая будет, волосы у нее быстро отрастают…
Дверь отворилась. Женщины вокруг притихли, а после загалдели еще громче, обступив принесенное охранником ведро с водой и корзину с пресными лепешками.
Эби не торопилась. Есть она не хотела, только пить. Дождалась, пока опустеет корзина и арестантки разбредутся по сторонам, жуя тюремное угощение. Подошла, взяла кружку, из которой пили до нее сокамерницы… И отшвырнула брезгливо. Зачерпнула воду ладонями прямо из ведра — руки, хоть и грязные, но свои. Попила немного. Умылась.
— Эй! Ты чего это вытворяешь?! — подскочила к ней тощая, не первой молодости тетка. — Не одна тут!
Она похожа была на ту, другую. На «воблу». Задиралась без причин и шило, наверное, так же прятала в складках цветастого платья.
— Одна, — коротко ответила ей Эби.
Оторвала от нижней юбки лоскут. В ведро макать не стала, слила немного, чтобы намочить. Обтерла шею.
— Глядите-ка, какая чистюля выискалась! — рассвирепела арестантка. — Я тебя сейчас умою!
Она замахнулась, но Эби ударила первой.
Как Курт учил когда-то: кулаком в бок, где печень. Или почки. Или еще какой-нибудь ливер — она не помнила.
Старая потаскуха замерла с открытым ртом, глотнула воздуха и с сипением согнулась пополам. Заскулила по-собачьи… И вдруг распрямилась и кинулась на Эби:
— Убью паскуду!
Не шило — вязальная спица, с одной стороны загнутая, а с другой остро заточенная. Эби выставила вперед руку, и эта спица проткнула насквозь открытую ладонь и застряла. Кровь потекла в рукав… будут новые пятна…
Не чувствуя боли, Эби подняла руку на уровень глаз, повертела, любуясь. Такие спицы, тонкие, металлические, использовали для ажурной вязки… она так и не научилась. И не научится уже, наверное…
Выдернула спицу из ладони и резко чиркнула ею обидчицу наискось по лицу. Та закричала, закрылась ладонями. Завизжали подскочившие к ней товарки. Охранник прикрикнул из коридора, постучал дубинкой по решетке.
Эби не было до этой суеты никакого дела.
Она вернулась в обжитый за ночь уголок. Села на пол. Оторвала еще один лоскут от юбки и перевязала руку. Спицу сунула в рукав.
Но не пригодилось.
И не помогло.
Днем утихомиренные охраной шлюхи держались от нее подальше, но ночью, когда единственным источником света остался висевший со стороны коридора тусклый фонарь, под которым похрапывал дежурный, а Эби задремала, обняв согнутые коленки, кто-то набросил ей на голову грязную тряпку и обмотал быстро, так что и дышать, не то чтобы кричать, было невозможно. А затем ударил… Ударили…
Били ее долго. Сильно. Молча.
Захотели бы — убили. Или покалечили. Лицо бы порезали.
Но обошлось.
Синяков понаставили. Два ребра сломали… или три… Доктор тюремный, что ее утром осматривал, точно не сказал…
Ничего страшного.
Зато в лазарете ей позволили наконец вымыться, и одежду дали старую, но чистую: рубашку, до дыр застиранную и серое платье мешком. И в другую камеру перевели, где, кроме Эби, только две женщины сидели. Одна чахоточная. Но это тоже не страшно…
Приехавший из столицы куратор центрального управления ВРО проводил все встречи в своем гостиничном номере. Так сказать, в неформальной обстановке. Мягкие диваны, бархатные портьеры, глушащий шаги ковер с высоким ворсом. Вместо чиновника в строгом костюме — добродушный пожилой господин в легкомысленно-пестром домашнем халате. Невысокий, полноватый, непоправимо лысеющий, но с пышными седыми баками и густыми, подкрученными вверх усами, прячущими приветливую улыбку. Кажется, вот-вот предложит вам бокал бренди…
Однако на опытного эмпата мэтр Джонатан Риган произвел иное впечатление. Не столь приятное.
— Фредерик Валье? — Куратор бегло оглядел вызванного по его приказу мага. — Это настоящее имя?
— На данный момент — да.
— Понимаю, — одобрительно крякнул мэтр Риган. — А вы, верно, понимаете, зачем я вас пригласил?
— Догадываюсь.
— Вы ведь уже знаете, что случилось с нашей дорогой госпожой Келлар?
— Насколько мне известно, этого никто не знает.
Настоящий эмпат должен равно хорошо уметь считывать чужие эмоции и скрывать свои.
— Да-да, — кивнул мэтр Риган, — именно так. Но, возможно, вам, в силу вашего давнего знакомства…
— Нет.
— Нет? — Господин куратор нахмурился. — Не буду ходить вокруг да около, Валье. Исчезновение вашей бывшей супруги… Кстати, как долго вы были женаты?
— Чуть больше года, — отчитался Фредерик. — Оформили официальный развод пять лет назад.
— И быльем поросло, — пробормотал себе под нос мэтр Риган то, в чем его, собственно, пытались убедить. — Ну-ну… Но я начал говорить, что исчезновение вашей бывшей жены не единственное происшествие. Той же ночью из нашей лаборатории был украден механический человек Лленаса. Удалось зафиксировать лишь короткий всплеск силы, однако с нашим агентом, охранявшим образец, разделались безо всяких чар, довольно грубо. Бедняга не скоро оправится от сотрясения. А следов постороннего присутствия, как и в деле с вашей женой… бывшей… не обнаружено. Охранные заклинания, настроенные фиксировать любые источники жизни, будь то человек или блоха, не повреждены. Есть какие-то соображения?
