А мэтр Дориан в первый раз почти ничего не говорил. Лишь несколько непонятных слов, когда Джек не удержал равновесия и упал, и нога у него согнулась в колене совсем не в ту сторону, в которую нужно. Позже, когда Джек уже умел говорить, он узнал, что такие слова не принято произносить в приличном обществе, но сейчас захотел повторить их вслух, увидев огромные синяки на теле Эби…
— Отвернись и не смотри больше, — сказала она.
Он подчинился. Наполовину. Развернулся к девушке спиной, но продолжал смотреть на нее по-другому. Дориан говорил, что настроил ему человеческое зрение, но, видимо, забыл убрать прежнее, когда он мог видеть все и сразу в радиусе… скольких ярдов? Забылось. Стерлось из памяти, хотя это и невозможно: информацию с кристаллов мог стирать только сам мэтр, убирая то, что, по его мнению, было лишним… А Джек видел теперь двумя разными способами. Как человек… почти как человек, и как прежний Джек. Правда, вторым способом не удавалось рассмотреть лица Эби и понять, что она делает, склонившись над тазом. Девушка превратилась в подвижный источник тепла, и датчики Джека идентифицировали ее как человеческое существо… с вероятной погрешностью в одну сотую процента…
…А веснушки у нее не только на лице, но и на плечах. Как у… Как же ее звали? Рыженькая, курносая, платье лиловое с глубоким вырезом. Веснушки она запудривала старательно, и вздернутый нос, и открытые плечи. Пудра оставалась после на камзоле. После, когда она… они…
Джек отключился от еще одной странной мысли и сконцентрировался на погрешности, которую выдала система распознавания.
— Ты теплая, — сказал он Эби, определив, что отклонение вызвано нарушением соотношения температур. — Очень теплая.
— Да, — ответила она. — У меня жар, но это скоро пройдет…
— Если ты заболела, тебе нужен доктор.
— Доктору надо платить.
— У меня есть две монеты, этого хватит?
Эбигейл промолчала. Возможно, она не знала ответа, и Джек решил, что узнает у трактирщика.
— Ты мне не поможешь? — спросила девушка через одиннадцать с половиной минут. — Я… не могу теперь одеться…
Ее голос дрожал. Джек отнес это к симптомам не установленного пока заболевания. Как и низко опущенную голову, и то, что она обнимала себя руками.
— Не смотри, пожалуйста.
— Если я не буду смотреть, не смогу тебя одеть, — сказал он то, до чего она не додумалась… глупышка Эби…
Он натянул на нее сорочку и некрасивое серое платье и помог лечь на кровать.
— Воды, — попросила Эбигейл и искривила губы, когда он показал на таз. — Нет, пить. И поесть что-нибудь… Мне надо есть, я же не механическая.
— Не механическая, — согласился Джек.
Чтобы не ходить несколько раз вниз и вверх по лестнице, он слил в ведро ненужную воду, взял под мышку таз и собрал с пола рваные вещи. На тряпке, которую Эби носила вместо рубашки, темнели пятна крови.
— Ты поранилась? — спросил Джек у девушки.
— Нет. — Голос ее задрожал еще больше, а лицо стало красным. — Это… так надо. Это не плохо. Наоборот, хорошо. Не хватало еще…
Эбигейл закрыла глаза и укусила себя за губу, и Джек так и не услышал, чего ей не хватало. Только мысль промелькнула, еще более странная, чем все предыдущие, и он отчего-то согласился с Эби, что это хорошо.
Но доктор ей все же нужен.
Глава 17
Человек, которого привел Джек, совсем не походил на доктора. Скорее на кабатчика. Полный, краснолицый, с густыми усами и широкой лысиной, усеянной бисеринками пота. Руки у него были грубые, а пальцы толстые и короткие. Он тыкал ими Эби в бок, а еще — холодной деревянной трубкой, к другому концу которой прикладывался большим мясистым ухом.
— Угу, перелом, — говорил он сам себе. — Два ребра… Вот они, вот они… Лист капустный приложить можно. Траву живокость заваривать на примочки… Внутрь скорлупу яичную измельченную. Монету, коли не жалко, медную напильником потрите, опилок на ногте добавьте… Медь при переломах полезна. Со сметаной все растереть… Трав отхаркивающих еще взять, для облегчения дыхания…
— Как чахоточные пьют? — спросила, припомнив сокамерницу, Эби.
— Как чахоточные, — кивнул доктор. — Жилы говяжьи хороши, если высушить и в порошок стереть… Но тут дело такое…
— Какое? — прошептала девушка испуганно, не увидев ничего для себя хорошего в сочувственном взгляде толстяка.
— Такое, что имеют место быть сопутствующие травме повреждения легкого. Скопления воздуха и жидкостей… сгустки крови, которые могут дать серьезные осложнения… Прокол нужно делать. Иголкой проколем, выпустим воздух и отберем кровь… если получится…
— А если нет?
— Тогда само рассосется, — пробурчал под нос себе доктор и обернулся к Джеку: — Ну что, оперировать будем вашу… подругу, или как?
— Оперировать? — переспросил механический человек. — Вы умеете?
— Ну, дык… — Медик поглядел на свои толстые пальцы. — Почему не смочь? Ногу вот на прошлой неделе резал. Ничего так… отрезалась… Если с опиумом, то и не больно почти. Могу и вам предложить… Опиумная настойка — вещь не дешевая, но в случаях сильной боли… Сознание притупляет…
— Притупляет сознание, — повторил Джек.
Эби раздражала эта его манера повторять за каждым. Как только сумел с доктором договориться? А тот и не испугался еще. Эбигейл точно испугалась бы, явись к ней кто-нибудь, с головы до ног укутанный в плащ, в надвинутой на глаза шляпе и с обмотанным шарфом лицом… Хотя в Освине и пострашнее народ попадался…
— Так и есть, — кивнул доктор, глядя куда-то мимо Джека. — Притупляет… И боль…
— Боль притупляет. Сознание притупляет, — что попугай заладил механический человек. — Боли нет, но и сознания тоже… Опиум…
— Опиум, — подтвердил толстяк.
Эби не отказалась бы от этой волшебной настойки. Боль уже сводила с ума…
— Нет, — сказал Джек четко. — Никакого опиума.
— Почему? — прохрипела она ошарашенно. — Я…
— Никакого. Опиума.
Он подошел к доктору и чуть ли не за шкирку поднял того с табурета.
— Уходите.
— Но вы… заплатить же…
Джек отпустил человека, запустил руку в карман плаща и вынул один рейл. Посмотрел на него и вместо того, чтобы отдать доктору, просто кинул монету ему под ноги.
— Уходите.
— Это как знаете… сами решайте… — пропыхтел толстяк, наклоняясь за откатившимся к стене рейлом. — Хуже станет девице вашей… на себя пеняйте…
Эбигейл хотела сказать ему, чтобы не уходил, и если надо прокол делать — пусть делает и опиум несет, но подавилась сухим удушливым кашлем, а доктор тем временем уже вышел за дверь. И рейл унес. Целый рейл только за то, что он ее пощупал!
