— Двое из тех, кого он приглашал к себе на ужин. Я отметил в записях. И как минимум десять человек из управления ВРО, так или иначе связанных с делом Лленаса. Это если не брать в расчет того, что можно обладать определенными навыками телепортатора при иной специализации. А если считать всех подходящих по уровню, как ты сказала, четвертая степень и выше, круг подозреваемых расширяется до сотни человек.
Адалинда вздохнула: иголка в стоге сена.
— Начнем с приглашенных, — сказала она вслух, не позволяя себе поддаваться унынию. Встала, поправила платье. Прижала к груди книжечку, полученную от Фредерика. — Думаю, мне стоит провести сегодняшний день в молитвах. А исповедь отложим до завтра.
Глава 22
В гостинице, где он жил с момента приезда в Салджворт, Фредерика ожидала записка: куратор Риган желал его видеть.
— Вас нелегко найти, Валье, — первым делом высказал мэтр Джонатан будто шутливо.
Принимал посетителя Риган все в том же номере, в том же халате и с той же добродушной полуулыбкой, но уловка, не сработавшая в первый раз, во второй и вовсе не произвела никакого впечатления на посетителя.
— Прошу прощения, но поскольку я не задействован напрямую в расследовании, позволил себе немного прогуляться.
— Осматривали достопримечательности?
Фредерик пожал плечами: какие тут достопримечательности? Разве что улочки в районе старого театра перепутаны между собой так затейливо и проходных дворов и черных ходов столько, что агентам, приставленным к нему в сопровождение, немудрено и потеряться. Впрочем, они всегда теряются, с первого дня, когда Риган надумал установить за ним слежку. Но мэтр Джонатан не спросит прямо, отчего это он с таким упорством избавляется всякий раз от наблюдателей, иначе тогда и он поинтересуется, чем заслужил сей почетный эскорт.
— Скучаете, значит? — хмыкнул куратор. — В одиночестве? А что ваша супруга? Не появлялась? Не писала?
— Бывшая супруга, — поправил невозмутимо Фредерик. — Нет, не писала. Не думаю, что ей вообще придет это в голову.
Если Риган хотел уличить его в обмане с помощью какого-нибудь артефакта, ему это не удастся. Обмануть зачарованные на определение лжи предметы не так уж сложно. Нужно просто говорить правду. Ту правду, которую нет необходимости скрывать. Например, Адалинда действительно не станет писать ему.
— Жаль, — непритворно вздохнул Риган. — Полагаю, она могла бы пролить свет на некоторые обстоятельства этого дела. Я приказал установить наблюдение за школой, в которой обучается ее сын, однако и там она не объявлялась. Думаю… что, если на какое-то время перевести ребенка в другое учреждение?
Мэтр Джонатан в напускной задумчивости почесал проплешину и выжидающе уставился на собеседника. Фредерику ничего не оставалось, как снова пожать плечами:
— Если найдете достаточно оснований и согласуете действия с комиссией по защите прав детей-одаренных и со мной как с официальным опекуном мальчика. А я буду против.
Как, собственно, и комиссия. И совет Академий, если до этого дойдет. Линкарра ценила своих будущих магов, тем паче с таким потенциалом, как у Лео.
— Я и сам не сторонник подобных мер, — быстро пошел на попятную куратор. — Полагаю, наблюдения будет достаточно. А вы, если ваша супруга… бывшая… вдруг объявится, сообщайте немедля. С учетом обстоятельств, этому никакая комиссия не воспротивится, а вот если решите утаить…
— Я не знаю, где она сейчас, — четко и опять же совершенно искренне произнес Фредерик. — И поверьте, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь в раскрытии этого дела.
Правда, и ничего кроме правды.
Джек зашел к Эби поздно вечером, когда слуги ушли на свою половину и не нужно было переживать, что столкнешься с кем-нибудь из них в коридоре. Хотя Джек вряд ли волновался по этому поводу.
— У меня новый костюм, — сказал он.
Наверное, мэтр Алистер покупал одежду сам, в магазине готового платья, и наряд был механическому человеку велик: брюки длинноваты, сюртук обвисал на плечах. Еще вчера Эби предложила бы подшить, но сегодня промолчала.
— Тебе не нравится? — по-своему понял ее молчание Джек. — Может быть… цвет не мой?
Казалось, с каждым днем он лучше и лучше управляет своим неживым голосом, и интонации прорезались все четче. Сейчас это был сарказм.
— Хороший цвет, — ответила Эби. — Немаркий.
Новый костюм Джека был черным, как и предыдущий.
— Ты не хочешь со мной говорить? — спросил механический человек после затянувшейся паузы.
— Хочу, — возразила девушка. — Только не знаю о чем.
Прежде таких вопросов не возникало, ныне же возникали и не такие…
— Ранбаунг что-то нашел, — сказал Джек, без приглашения усевшись в кресло. — Точнее, он думает, что нашел. Что-то в исходном заклинании.
— Это хорошо?
— Не знаю.
Он умолк на время — обычно в такие минуты Эби казалось, что он отключился, но сейчас девушка откуда-то точно знала, что он всего лишь молчит, — а потом вдруг сказал:
— Завтра будет дождь.
— Откуда ты знаешь? — Перемены погоды, как и этих слов, ничто не предвещало.
— У меня есть барометр. В голове. Вернее, где-то здесь, — механический человек неуверенно ткнул себя пальцем в грудь, — но я привык думать, что в голове.
Привык думать. А она никак не могла привыкнуть к тому, что он способен думать.
— Еще у меня есть часы. И карты. Компас… Расскажи об Эйдене.
Эби вздрогнула всем телом — до того внезапной была эта просьба.
— Зачем? — Щеки вспыхнули, а в груди вдруг закололо: то ли ребра, еще не сросшиеся как надо, вновь разболелись, то ли еще что-то…
— Интересно, каким он был.
— Он был… хорошим…
Джек посмотрел на нее пустыми своими стекляшками, блестящими в газовом свете, и медленно покачал головой:
— Не был.
Не был. Под ребрами заныло сильнее.
— Какая теперь разница? — спросила она. Горечь в голосе превратилась в злость: зареклась же вспоминать, а тут чурбан этот механический!
— Мне интересно, — повторил без эмоций искусственный голос.
— Ничего интересного. И я… Я не знаю! Не знаю и не знала его никогда, понял?
— Понял. — Джек поднялся с кресла, будто собирался уйти, но пошел не к двери, а к ней. — Я видел его. Мертвого. С дырой в груди. И видел живого. С тобой. Так. — Он взял оцепеневшую от растерянности девушку за запястье и повернул ее руку ладонью вверх. Палец в кожаной перчатке медленно вывел на ставшей вдруг влажной коже первую букву — «э». И дальше: «б», «и», «г»… — Так, помнишь? Думаешь, это не интересно… крошка Эби?
