Правда, бомба на приворот не слишком походила.
— Что ты хочешь знать? — спросила магиня.
— Все. Каким он был?
— Разным. Интересным. Образованным. Многое знал и помнил, но многое и забывал тут же за ненадобностью. Дисциплинированным и в то же время рассеянным.
А еще молчал многозначительно и плавил взглядом романтично настроенных дамочек…
Адалинда поймала себя на том, что улыбается.
— Дальше, — поторопил эмпат. — Что он представлял собой как человек?
— Как человек? — Улыбка сошла с ее лица. — Обычный, в общем-то, человек. Честный. Порой слишком прямолинейный. Увлекающийся — в том, что касалось его работы. Не признающий условностей. Не лишенный честолюбия. В чем-то эгоистичный. Иногда — злопамятный. — Она вспомнила историю его ссоры с Найлсом. — С окружающими, если можно так выразиться, избирательно добр.
— Честолюбивый, злопамятный, избирательно добрый эгоист, — вывел Фредерик. — Что ты в нем нашла?
Женщина не ответила.
— Это был вопрос, Эдди. Вопрос, имеющий непосредственное отношение к делу.
— Какое?
— Непосредственное, — повторил «исповедник». — Ты не забыла, что тебя тоже пытались устранить?
— С чего ты взял…
— Что тебя пытались убить? Или то, что ты слишком близко к сердцу приняла последнее задание?
Она непроизвольно рыкнула рассерженной кошкой и показала зубы, чего обычно на людях старалась не делать. Но Фредди — это не люди. Бывший друг, бывший муж, эмпат… какой, интересно, уже степени? От него нелегко утаить истинные чувства, а когда-то — Адалинда порой скучала по тому времени — в этом и нужды не было.
— Так что же, Эдди?
— Я не знаю, — ответила она.
— И я не знаю, — произнес он задумчиво. — Не понимаю. Даже если вспомнить, что ты никогда не умела выбирать мужчин, Лленас — худшее, что могло с тобой случиться, хуже даже, чем…
— Почему? — спросила магиня быстро, пока он не произнес имени, упоминание которого до сих пор было ей неприятно.
— Подобные люди поглощены лишь собой. Своей работой. Им нет дела до окружающих. Избирательная доброта, как ты это назвала, — большее, на что они способны. Да и с кем Лленас был добр? С Меритом? Нет. Тот был для него такой же работой. Очередным механизмом, который мэтр взялся починить. С Ранбаунгом, которого называл другом? Нет. Друзья для него — лишь благоприятная для протекания нужных реакций среда. Слушатели, зрители. Катализатор, способный одобрением или недоверием подстегнуть рабочий процесс. А женщины? Ты же читала его досье. Физиология — и только. Любовница — такая же часть ежедневного расписания, как завтрак, обед и ужин. Необходимое условие для поддержания основных функций организма…
— Не все, — вставила, не сдержавшись, Адалинда.
— Не все, — с грустью в голосе повторил Фредерик. — То есть не ты. Самая распространенная ошибка влюбленных женщин. Он бабник и пьяница, или заядлый игрок и транжира, или черствый, эгоистичный сухарь, помешанный на работе, но со мной он станет другим — да?
— Он сделал мне предложение.
— Что? — переспросил недоверчиво эмпат.
— Он сделал мне предложение. Хотел, чтобы я развелась с Келларом и вышла за него. Да, ты прав, он был эгоистичным сухарем, помешанным на работе, но нам было хорошо вместе. С ним мне не приходилось притворяться, даже с оглядкой на задание. Он принимал меня такой, какая я есть. И меня устраивал таким, каким был. Можешь не верить…
— Я верю, Эдди, — произнес Фредерик мягко, словно успокаивая, хотя в голосе ее не прорезалось ни намека на близкую истерику. Но он ведь слышал не только голос. — Верю. Просто то, что ты сказала, несколько неожиданно.
— Я должна была включить это в отчеты? — огрызнулась она, мысленно браня себя за то, что дала волю эмоциям.
— Нет. Но такое поведение… отношение к тебе со стороны Лленаса противоречит выводам наших аналитиков, ты не находишь?
— Они не разрабатывали этот аспект, — пожала плечами магиня.
— Не разрабатывали… Те, что готовили материалы для твоего задания. А Шолто? Его отчет мог быть более скрупулезным.
— И что это дало бы?
— Зная человека, что у него внутри на самом деле, проще предсказать его поведение. А при необходимости им можно даже управлять.
— Логично, — согласилась женщина. — Но это не объясняет, почему Дориана убили. Мы отвлеклись и… мне нужно идти.
— Уже?
— Да. — Она потерла палец, на котором налилось жаром тоненькое серебряное колечко. — Возможно, появилась новая информация… Встретимся вечером?
Пока Фредерик не назначил свидание в еще одной тесной исповедальне или в другом, столь же неудобном месте, она продиктовала ему адрес своей гостиницы.
Ввиду того, что Алистер Ранбаунг обретался в привилегированном жилом районе, где среди богатых особняков не нашлось места ни торговым лавкам, ни чайным, ни общественным читальням, держать дом под круглосуточным наблюдением оказалось проблематично. Но Скопа сталкивался и не с такими трудностями. С разрешения Бейнлафа он взял себе в помощники двух стажеров, которые сменяли его на то время, которого хватало, чтобы поесть и вздремнуть пару часов на снятой неподалеку квартирке и вновь вернуться к слежке: надолго оставлять пост молодняку агент не хотел. Он облюбовал себе местечко в квартале от жилища мага, в тихом скверике, где днем человек с газетой не привлечет ненужного внимания, а ночью его попросту некому будет заметить. И время от времени совершал неспешную прогулку вдоль по улице, туда и обратно — как правило, тогда, когда незаметно установленные на двери черного и парадного хода «сигналки», полученные в отделе магической поддержки еще для предыдущего задания, давали знать, что кто-то вошел или вышел. На второй день Скопа свел знакомство с кухаркой Ранбаунга, возвращавшейся с рынка с тяжелой корзиной продуктов и весьма довольной, что немолодой приветливый мужчина вызвался помочь ей с ношей. Сделал шутливое замечание насчет того, что хозяин такого богатого дома должен иметь среди слуг справного молодца, дабы таскал покупки, и через десять минут знал уже по именам всю прислугу. Задал невзначай еще несколько вопросов и услышал рассказ обо всех обитателях особняка.
Эбигейл Гроу, как оказалась, в доме мэтра пребывала в статусе гостьи и считалась дочерью какого-то его приятеля. Скопу данное обстоятельство не удивило. Маг в годах, холостяк к тому же, должен был позаботиться о репутации — может, не девушки, но своей собственной.
Куда больше агента заинтересовал вскользь упомянутый новый ассистент Ранбаунга — по описаниям, тот самый парень, лица которого никто не видел. Приходил он, по мнению прислуги, рано утром, а уходил затемно, но Скопа, следивший за домом практически неотрывно, мог поклясться, что таинственный ассистент оставался там на ночь. А днем, со слов кухарки, знавшей обо всем от горничных, он просиживал безвылазно в лаборатории и не выходил даже к столу.
