…Когда речь заходит о ментальной магии, вспоминают в первую очередь телепатов. Затем — эмпатов. Еще каких-нибудь «патов»… И редко кто подумает о мнемонистах. Их дар не предполагает мгновенного воздействия, они не умеют внушать мысли и эмоции. Разум, что свой, что чужой, для них — нечто вроде сборной конструкции. Они изучают его. Совершенствуют устройство. Могут настроить, как дополнительную функцию, идеальную память и навсегда забыть о записях. Могут укрепить расшатавшиеся детали. Почистить. Избавить от налета безумия, вызванного то ли болезнью, то ли проклятьем — неважно, для них это лишь ржа на сложном механизме сознания. Но если верить истории, никто из мнемонистов никогда не пытался самостоятельно собрать подобный механизм. Никто, кроме одного…
— Расскажи мне о Дориане Лленасе, Джек.
Проснулась Адалинда от того, что кто-то перевернул ее на бок. Попытка подняться была тут же подавлена, рука с браслетом ловко прижата к подушке. Но все это, как ни странно, не спровоцировало приступа паники или хотя бы тревоги. Впрочем, ни капельки и не странно…
— Фредерик? Что ты делаешь?
— Пытаюсь снять с тебя платье, — деловитым тоном разъяснил бывший муж. Бесцеремонно перекатил ее на живот и принялся распутывать шнуровку. — Нельзя спать в одежде… В женской, мне кажется, и ходить нельзя, но спать…
— Фред…
— Не дергайся, а то порву что-нибудь. Это же не одежда, а пыточный комплект.
— Да что ты…
— У нас в ванной агент контрразведки.
— Что он там делает? — Магиня не сразу сообразила, о ком речь.
— Лежит.
— А-а-а, — протянула она понимающе, между делом позволив стащить с себя верхнее платье.
— Эбигейл спит в соседней комнате. Джек сидит в гостиной. Роксэн пыталась меня поцарапать.
— Всего лишь пыталась?
— Я знаю, как обращаться с кошками, — самонадеянно заявил эмпат. Перевернул ее снова и рывком усадил. — Руки подними.
Его действия и ситуация, при поверхностном рассмотрении даже не двусмысленная, плохо согласовались с сухим отстраненным тоном. Складывалось впечатление, что раздевать ее перед сном — рутинная и не слишком любимая обязанность для него. Должно быть, поэтому Адалинда не стала возмущаться, пока ее вытряхивали из лифа и избавляли от пышных юбок. Без корсета, хоть она никогда и не утягивала его слишком сильно, дышалось намного легче. Но когда дело дошло до чулок…
— Фредерик…
— Да?
— Если ты сейчас же не прекратишь…
— Не прекращу.
Его ладонь, теплая, чуть шершавая, поднырнула под тонкую паутинку чулка и заскользила от бедра вниз по ноге, увлекая за собой ажурную ткань. Медленно-медленно…
— Убью, — пообещала Адалинда.
— Убьешь, — согласился он. — Потом.
Второй чулок он снял с нее тем же манером, одной рукой удерживая ее запястье с бесполезным сейчас янтарным браслетом, а второй оставляя на зябнувшей без зыбкой защиты шелка коже горячий след.
— Ненавижу тебя, — процедила она сквозь зубы.
Правильнее было бы сказать «себя». За глупость. За слабость. За то, что не пыталась даже противиться ни ему, ни разливающейся по безвольному телу неге.
— Не убедила, — прошептал он, нависнув над нею.
Коснулся легонько губами шеи. Усы, словно тонкая кисточка, защекотали кожу.
Он не держал ее больше, и, почувствовав свободу, она рванулась вперед, уперлась ладонями ему в грудь… Оттолкнуть? Оттолкнуть. Но вместо того принялась торопливо расстегивать пуговицы его рубашки.
…Старая кровать заскрипела жалобно и безнадежно, покачиваясь на шатких ножках, словно лодка на волнах. Сначала медленно, под тихое всхлипывание рассохшегося дерева и шорох простыней, после быстрее и быстрее, в такт горячему прерывистому дыханию и зашедшемуся в сумасшедшем стуке сердцу…
После — тишина.
Теплая расслабленная тишина, полное отсутствие каких-либо мыслей. Но на возникший с немалым запозданием вопрос «Зачем?» нашлось сразу два ответа: «Просто так» и «Какая разница?».
Первым нарушил молчание Фредерик:
— Я, собственно, зачем пришел…
После этой растянутой в задумчивости фразы Адалинда глупо захихикала.
— Может, поговорить хотел? — подсказала она.
— Да, точно.
Что-то в его голосе заставило отбросить дурашливость и сосредоточиться.
— Я пообщался с Джеком, — продолжил эмпат. — По-своему. И, думаю, понял, что хотел сказать тебе Ранбаунг и почему убрали встречавшегося с ним агента. Расшифровать базовое заклинание мне не под силу. Но я разобрался в схеме энергетической подпитки. И знаешь какая занятная штука выходит? Энергией Джека обеспечивает кристалл-аккумулятор, но включение-отключение может произвести только создавший базовое заклинание маг. Или Лленас все-таки опасался, что его изобретение могут выкрасть, или в процессе эксперимента это показалось ему простейшим решением, но, так или иначе, он привязал систему энергоснабжения Джека к собственному дару. Защищенный канал связи вплетен в матрицу, и он до сих пор работает.
— Не понимаю, — затрясла головой Адалинда, то ли действительно не понимая сказанного, то ли отказываясь понимать.
— Канал связи между Джеком и его создателем, который должен был распасться после смерти Лленаса, работает, — повторил Фредерик. — Джек не отключился после взрыва. По-моему, тут и понимать нечего. Дориан Лленас жив.
Глава 25
На несколько секунд Адалинда впала в оцепенение. Затем медленно, как сомнамбула, поднялась и нашарила на кровати свою рубашку. Натянула неловко, обхватила себя за дрожащие плечи.
— Невозможно.
Вспомнилось все и сразу. Новость, за час облетевшая город. Сплетни, слухи. Статья, вышедшая уже в вечернем номере «Курьера». Копии протоколов вскрытия. Показания свидетелей…
— Возможно. — Фредерик по-прежнему лежал, растянувшись поверх сбившегося покрывала, заложив руки за голову. Лица его Адалинда, к сожалению, не видела, но, к счастью, и он не мог видеть ее. — Подумай сама, Эдди. Вспомни собственные выводы. Смерть Дориана Лленаса никому не нужна. Живым, со всеми своими изобретениями и идеями, он представляет большую ценность. Так что предлагаю закрыть дело об убийстве и взяться за расследование похищения.
Похищение. Значит, он жив. Неизвестно где, в каких условиях, с кем… Но жив.
— А тело? — вспомнила Адалинда.
— Обманка, — пожал плечами эмпат. — Раве ты не слышала о подобном? Подлинность мог установить только маг крови и лишь при наличии эталонных образцов, взятых при жизни, или сравнив показатели с данными близких родственников, которых у Лленаса, как мы знаем, не было. А даже если бы и были, никому и в голову не пришло проводить подобную экспертизу.
