Странностей Эби своих хватало, и о госпоже Адалинде она забыла, едва магиня покинула комнату: мысли были заняты другим, и на душе не понять что творилось.
— Джек, — позвала она притихшего в сторонке хранителя чужой памяти. А может — и не только памяти. — Скажи, он сожалел?
— О ее смерти и смерти своего ребенка — да, — ответил искусственный голос. — О своем решении, повлекшем это, — нет.
— Нет? — переспросила девушка, на самом деле совсем не удивляясь такому ответу. — Даже после того, что произошло с ним?
— Даже. Раскаиваться в чем-либо нужно, осознавая сам поступок, а не его последствия. Иначе это будет неискренне. В таком раскаянии нет смысла.
— Нет, — согласилась Эби. — А… я?
— Ты не стала бы прыгать в окно. А он все равно отдал бы тебе те деньги.
Спросить почему, она не решилась, а сам Джек не объяснял.
Постоял еще немного, ничего не говоря, и вышел из комнаты.
Эби думала, что снова расплачется, оставшись одна, но этого не случилось. То ли слез уже не осталось, то ли нужда лить их вдруг прошла.
Глава 27
Фредерик давно научился расставлять приоритеты и отделять личное от работы, но, к огромному сожалению мага, большинство окружавших его людей столь нужными умениями не владело. В итоге сеанс гипноза — сеанс, всю уникальность которого мог оценить лишь профессионал, понимающий, сколь невысоки были шансы, что искусственный разум поддастся подобного рода воздействию, — превратился в сцену из сентиментальной пьески.
Эбигейл выбежала из гостиной, за ней — кто бы сомневался — поплелся Джек, а следом, видимо, из солидарности, объединяющей всех когда-либо обиженных и оскорбленных в своих чувствах женщин, — Адалинда.
Фредерик поглядел на контрразведчика, слова которого всколыхнули эту бурю в стакане воды, и удрученно вздохнул:
— Кто вас за язык тянул, господин повар?
Эмпат был неприятно разочарован. Человек этот после предшествующего гипнотическому сеансу разговора ему даже понравился. Слушал внимательно. Известие о том, что Лленас жив, принял спокойно и признал, что похищение ученого в общую картину вписывается, в отличие от его бессмысленного убийства. В том, что память Эйдена Мерита переместилась каким-то образом в механическую куклу, ни происков нечистой силы, ни намека на переселение душ не углядел, лишь отметил с осторожным осуждением неосмотрительность некоторых экспериментаторов. В общем, показал себя человеком разумным. И вдруг завелся из-за какой-то старой историйки.
Тратить дар на удовлетворение праздного любопытства маг счел расточительством, а потому спросил прямо:
— Вы знали ту девушку?
— Ту — нет, — сказал контрразведчик сухо. — Но дурочек, ей подобных, повидал немало. Как и богатеньких мерзавцев вроде Эйдена вашего Мерита, для которых простые люди — что мошкара, и задавить не жалко.
— Занятно, — хмыкнул в ус эмпат. — У вас, дражайший, все признаки сословной ненависти.
— Какие там сословия, — осклабился в ответ агент Бейнлафа. — Чай, не в империи уже живем, в республике. Все люди в правах равны, только маги чуток равнее. Но этаких баловней судьбы, которые с пеленок привыкли все, на что ни глянут, тут же получать, а после ломать да бросать за ненадобностью, и правда не люблю. И Творцу отдельно молился, чтобы дочери моей подобный субчик в жизни не встретился.
— У вас есть дочь? — зацепился за новую информацию Фредерик.
— Была. Дочь, сын, жена. Погибли семь лет назад. — Голос контрразведчика не дрогнул, лицо оставалось серьезно и спокойно. — Железнодорожная катастрофа под Арвилом, может, слышали.
— Слышал. Соболезную.
— Пустое. Я вам не ради соболезнований это сказал. А затем, чтобы вы поняли, что терять мне в этой жизни больше нечего. Да и самой жизнью не особо дорожу. Так что если я с вами, то лишь потому, что считаю, что дело вы делаете правильное. Но если вдруг разуверюсь в этом, магии вашей и кровной привязки не побоюсь. А прежде найду способ своим весточку передать.
— Не сомневаюсь, господин… — имя, названное ночью, Фредерик успел позабыть.
— Пусть будет — Блэйн.
— Как скажете, господин Блэйн. Хотел заверить вас, что дело мы действительно делаем нужное. — Эмпат покосился на умывающуюся в углу Роксэн. — Не желаете пройтись по городу? Я сломал бритву, теперь надо искать новую. Заодно купили бы что-нибудь к ужину. Вы, кажется, в этом разбираетесь.
Арендованный Адалиндой дом располагался в тихом, удаленном от центра районе. Окруженный такими же небольшими, в большинстве своем старыми и несколько заброшенными строениями, он ничем не бросался в глаза. Такой же, как у соседей, маленький дворик с неухоженными клумбами, пестрящими сорняками и где-нигде — яркими хризантемами, веранда, оплетенная до самой крыши виноградом, присыпанная песком дорожка, еще влажная после вчерашнего дождя.
Через два квартала картина менялась. Улицы становились шире, брусчатка — ровнее, дома — новее и выше. Первые этажи строений почти все занимали мастерские и магазины. Отдельно стояло здание гостиницы: вывеска обещала уютные номера и приемлемые цены. На противоположной стороне улицы разместился ресторан, и запах из открытых дверей настойчиво манил прервать прогулку.
Фредерик соблазну не поддался. Совмещать прием пищи с деловым разговором было не в его привычках.
— Почему повар? — спросил он своего спутника, напоследок еще раз втянув носом аромат жаренного со специями мяса и свежевыпеченного хлеба.
— Знаю это дело, — ответил Блэйн. — И прикрытие удобное.
Высказавшись от души, говорил он теперь мало и в подробности не вдавался, а эмпат до поры тех подробностей не требовал.
— Как думаете, пойдет дождь? — поинтересовался он, косясь на серое осеннее небо.
— Я об этом не думаю, — так же коротко бросил контрразведчик.
— Зря. Если пойдет, не мешало бы озаботиться зонтами. Да и ботинки у вас хлипковаты на такой случай.
И вообще гардероб сменить не мешало бы. В одежде, пусть новой и чистой, но купленной без примерки, господин повар смотрелся неуклюжим провинциалом: брюки спали бы, не затяни он их ремнем, сюртук оказался длинноват, но узок в плечах. Хотя, возможно, так оно и лучше. Во всяком случае, глаз за такого не цепляется — тоже прикрытие.
— Чем, вы полагаете, занимается внутренняя разведка одаренных? — сменил тему мэтр Валье.
— Преступлениями, совершенными магами и против магов, — без запинки, как на экзамене, отчеканил Блэйн.
— Да, в целом верно. Но есть одно важное уточнение: в первую очередь нас интересуют не маги, а сама магия — то, насколько законно и рационально она используется.
— Не вижу разницы.
— Увидели бы, не справляйся мы со своей работой. — Эмпат улыбнулся одной из тех своих улыбок, что, невзирая на видимую мягкость и искренность, вселяют в сердце собеседника тревогу. — Как вы понимаете природу магического дара?
