К плененному изобретателю приходили другие. Чаще всех двое мужчин: один, судя по походке и жестам, уже в годах, второй, тот, что присутствовал при сегодняшнем опыте, — молодой и энергичный. Оба неплохо разбирались в тонкостях целительства и некромантии.
Была еще женщина. Та, создавалось такое впечатление, являлась лишь позлорадствовать. Лленаса она с противной фамильярностью называла «милый мой» и на «ты», а Адалинду награждала язвительными эпитетами. Уже в первую минуту такого разговора ее хотелось ударить. Прежде мэтр Дориан и помыслить не мог о таком — ударить женщину. Но то прежде. Теперь же многое изменилось. И если он хотел выбраться из всего этого живым и вытащить Адалинду, самому ему тоже нужно было измениться.
Например, пересмотреть свое отношение к предумышленному убийству.
«Я обо всем позабочусь», — мысленно пообещал он своей женщине, сосредотачиваясь на излучателе.
Конечно, за ним наблюдали. Но кто догадается, что несколько узлов в созданной им машине совершенно лишние? Лишние для механизма замещения сознания. Но не для Дориана Лленаса — ему нужна каждая деталь. Стальные зажимы, кристаллы-отражатели, кремневый запал.
И серебро, за десятилетия растворившееся в его крови…
Джек дернулся, потерял равновесие и стал заваливаться набок. Удержался от падения в последний момент, упершись ладонью в стену, а маг, казалось, даже не заметил этого. Мэтр Фредерик был сосредоточен не на механическом теле — его занимало то, что Джек привык уже называть душой. Спутанный комок нитей, искрящих от перетекающей по ним энергии. Если расправить этот комок, увидишь тончайшей работы кружево. Но пока сложный рисунок лишь угадывался в общей мешанине, да и не интересовал он перебирающего тонкими пальцами воздух блондина: он искал всего одну ниточку, ту, что связывала создателя с его творением. И, судя по тому, что почувствовал Джек, увидел и услышал, маг ее нашел.
— Что-то не так? — Фредерик сморгнул выступившие от напряжения слезы и посмотрел на механического человека.
Все-таки заметил, понял Джек.
Он все замечает, нужно быть осторожнее.
— Пытался принять удобную для длительного стояния позу и не рассчитал смещение центра тяжести, — ровно, как и подобает искусственному созданию, отчитался Джек.
Где-то далеко рассмеялся другой, снова назвал его лжецом.
— Ты можешь присесть, если устал, — разрешил маг.
— Я не испытываю усталости, — тем же неживым голосом ответил механический человек.
«Переигрываешь, — покачал головой другой. — Не забывай, Фредерик — эмпат. Он чувствует эмоции, даже твои».
Ну и пусть чувствует. Он никогда не имел дела с искусственным разумом, откуда ему знать, как толковать эти чувства?
Джек сам не знал.
Но помнил, что такое уже было. Тогда он копался в своей душе и задел ту самую ниточку. После решил, что увидел сон: незнакомую комнату, машину, шрам на ладони и человека без лица.
Он не вспомнил бы о том случае, если бы сегодня все не повторилось.
Комната та же. И машина. Неработающая машина, труп и палец под стеклянным колпаком.
Фредерик прав: он связан с Дорианом Лленасом. Со своим создателем? С отцом?
«После всего, что вы для меня сделали, вы мне даже больше чем друг. Да, почти отец, потому что тоже подарили мне жизнь. И не ваша вина в том, какая это жизнь и чем и когда закончится…»
Это не он говорил — другой.
Другой без раздумий ринулся бы спасать мэтра Дориана. Жизнь, которую маг ему подарил, оказалась не так уж коротка. И совсем не плоха. Она состояла из боли, но в ней не было места безумию… разве что совсем чуть-чуть… И в ней была Эби.
Джек тоже хотел бы себе такую жизнь. С болью и немножко с безумием — не страшно. Хорошо даже, если с болью. Чувствовать свое тело. Пробовать пальцем остроту ножа. Жар свечи. Обжигающий холод ледяной воды. Боль — это жизнь. Но жизнь — не только боль, и Джек хотел ее всю.
Значит, ему тоже нужен Дориан Лленас. Пусть даст ему жизнь, как дал другому, а Джек приведет ему его женщину, целую и со всеми пальцами. Но прежде та женщина даст деньги и дом для Эби, и все сложится наилучшим образом. Для всех. Это другой жил лишь для себя, а Джек таким не будет. Каждый получит по заслугам…
— Скоро закончим, — сказал Фредерик.
Каждый, и этот — тоже.
Но Джек еще не решил, чего заслуживает эмпат.
Доверия, по его мнению, он точно не заслуживал, и механический человек не стал рассказывать ему о своем видении — о машине, отрезанном пальце и человеке без лица.
Данное Адалинде обещание Фредерик выполнил: провозился с механическим человеком почти два часа, попытался разобраться с формирующими сознание Джека связями и по каналу между мастером и его созданием определить возможное местонахождение Лленаса. Не вышло, но положительных результатов он и не обещал. Эдди не в чем его упрекнуть.
Исследование искусственного разума отобрало не только время, но и силы. Чтобы их пополнить, мэтр Валье не нуждался в отдыхе или особом питании, ему необходим был приток свежих эмоций, ярких и острых, и совсем не обязательно положительных. Или не только положительных. Лучше пусть они сменяют друг друга: огонь и лед, день и ночь, смех и слезы — максимальный эффект достигался именно на перепадах. Ребенок радуется коробке с огромным бантом — и вздыхает разочарованно, заглянув внутрь. Девушка испуганно хватается за грудь, столкнувшись в темном переулке с мужчиной, — а в следующую секунду бросается к нему со счастливой улыбкой, узнав своего возлюбленного. Фредерик умел поймать момент, когда одни чувства замирают, чтобы превратиться в другие.
Один взмах ресниц, один удар сердца, подвздоха…
Женщина плавится теплым воском в его объятиях, обволакивает душу забытой нежностью, открывается доверчиво, слишком доверчиво, а это не нужно ни ему, ни ей. Воск должен стать сталью, а он… Он умел поймать момент.
Но это было вчера. Сегодня достаточно выйти в город. Побродить по вечерним улицам, вдыхая, словно дым чужой сигареты, тянущийся за одинокими прохожими флер их переживаний. Нырнуть в бурлящую толпу, и если повезет — вынырнуть с богатым уловом…
Он вынырнул с газетой. Верткий мальчишка, ровесник Лео и внешне чем-то неуловимо напомнивший Фредерику пасынка, шмыгнул под руку, потянулся к цепочке часов, а когда был пойман за руку, с невинным видом протянул сжатую во второй газету.
— Последний номер, специально для вас! — выкрикнул звонко. — Весь тираж распродан! Весь Салджворт уже знает о леденящей кровь трагедии!
В больших ясных глазах страх затаился на самом донышке, от мальчишки веяло бесшабашностью, залихватской наглостью, куражом, и Фредерик не удержался, чтобы взять себе немного. И газету он взял, расплатившись как положено, хоть и подозревал, что выпуск вчерашний, а «леденящая кровь трагедия» — банальная поножовщина в дешевом кабаке.
