— Прими мой совет и не выходи на улицу несколько дней. Я уверен, ты убил того человека, — проговорил Махмуд — озабоченно и как будто рассеянно.
Что-то такое было в его глазах, чего я не замечал прежде. Ревность? Расчет?
Когда стемнело, мы разошлись; и я пробирался к дому осторожно, по темным и пустынным переулкам.
Когда я вошел, Ибн Тувайс сидел за вазой с фруктами и стаканом чаю.
— Ты попал в беду? — спросил он.
Мое лицо раскраснелось от быстрой ходьбы, а поведение, должно быть, выдавало мое состояние. Тогда я впервые рассказал ему о Малаге, о бое на берегу и об исчезновении Азизы и графа Редуана.
— У неё найдутся друзья, — сказал он. — Я догадываюсь, куда она могла отправиться.
— А Редуан?
— Есть слух… он в заключении, я думаю, в Сарагосе. — Ибн Тувайс выбрал себе спелый апельсин. — Ты нажил могущественного врага… Ну что ж, о человеке можно судить и по тому, кто его враги и какова их сила.
— Что бы ты мне посоветовал?
— То же, что и твой друг: подожди, не высовывайся на улицу и держись подальше от чужих глаз.
Подождать… конечно же, именно это я и должен делать… на Апельсиновом дворе, причем ежедневно.
* * *
Двенадцатый век был неспокойным временем в Европе. В неё исподволь проникали новые идеи, расшатывая устои старых верований.
Второй крестовый поход отошел в прошлое, но крестоносцы возвратились, изумленные и очарованные другой жизнью, и не хотели больше довольствоваться своими грязными холодными замками, где летом и зимой вольно гуляли сквозняки.
Более ста лет прошло с той поры, как Вильгельм Завоеватель и его норманны вторглись в Англию, и теперь Генрих II укреплял свою власть над Ирландией и Уэльсом, подавляя последний феодальный мятеж.
В маленьком городке под названием Оксфорд, что значит Бычий Брод, был основан университет, в стенах которого властвовали старые традиции. В других местах почитатели и знатоки арабской науки Аделярд Батский и Роберт Честерский передавали свои знания ограниченному кругу последователей.
В Германии Фридрих Первый по прозвищу Барбаросса, то есть Рыжая Борода, основал Священную Римскую империю и во время пятого похода на Италию потерпел поражение от ломбардских горожан при Леньяно.
В Китае Северная Сунская династия, со временем правления которой совпала эпоха расцвета пейзажной живописи, закончила свои дни; время пейзажной живописи, однако, не кончилось. Произведения, отличающиеся величественной широтой перспективы и изысканностью деталей, а также скупостью линий и удивительными контрастами света и тени, создавали, среди прочих, Туан Юань, Куо Ши, Ли Кунлинь, Ми Фэй.
Великие историки, эссеисты, поэты и ученые часто становились и государственными деятелями.
Правители Южной Сунской династии вели вялую войну с мятежными северными племенами. В 1161 году Ю Туньвэнь при разгроме племени Чинь впервые применил взрывчатое вещество.
Художники-керамисты создали великолепный белый фарфор Сун, а живописцы эпохи Южной Сунской династии обратились от изображения живописных нависающих угрюмых скал и гор к туманным озерам, холмам и деревьям более мягких ландшафтов.
В Индии Мухаммед Гури начал завоевание Хиндустана, а арабские суда вели торговлю вдоль восточного побережья Африки, чем они постоянно занимались на памяти человечества. Их корабли плавали в Китай, исследовали отдаленнейшие острова Индонезии и возвращались с грузом в порты Красного моря и Персидского залива.
Купцы и путешественники со всего мира стекались в Кордову, привлекаемые богатством и блеском её общества. Оно группировалось в домах дюжины прекрасных женщин, которые задавали тон в Кордове, собирая вокруг себя лучшие творческие умы арабского мира.
Да, Кордова была тем местом, где я хотел бы оставаться и дальше, однако многое зависело от того, что случится после свидания с Азизой.
Ибн Харам был не из тех, кому можно безнаказанно становиться поперек дороги. Он сразу решит, что стычка на базаре не случайность, как было в действительности, но часть заговора с целью освобождения пленницы. И не успокоится, пока не найдет, кто замешан в этом деле.
Каким-то образом нужно встретить Азизу и помочь ей вернуться к друзьям. Любая попытка совершить это может означать для меня смерть, причем из-за свары, к которой я не имею отношения. Что я, глупец, чтобы впутываться в такие дела из-за девчонки, с которой едва знаком? Азиза спаслась в городе. У нее, несомненно, были друзья, которые могли ей помочь, но девушка пожелала встретиться со мной — риск, на который она, кажется, пошла охотно.
Я беспокойно расхаживал по саду вокруг дома Ибн Тувайса. Апельсиновый двор и мечеть были мне знакомы, но на случай, если кто-то из солдат услышал её слова, нужно приготовиться к немедленному бегству.
«В полдень в Апельсиновом дворе!» Слова звучали в моих ушах, в ритме биения сердца.
Удалось ли ускользнуть Махмуду и Гаруну? Их могли схватить уже после того, как они расстались со мной; но если это и случилось, до меня никакие известия не дошли.
И потом, я не доверял Махмуду.
Мы были приятелями, не раз беседовали, сидели вместе в кофейнях. Но я знал, что он чрезвычайно тщеславен, и после того, как заявил во всеуслышание, что Азиза взглянула именно на него, обнаружить, что на самом деле глядела она на другого, — это могло сильно его задеть. Опять же, такой честолюбивый молодой человек вряд ли захочет становиться на пути Ибн Харама, который может даровать за услугу всяческие милости. Одним словом, что-то в глазах Махмуда вызывало недоверие.
Я сказал об этом Ибн Тувайсу.
— Доверься своим инстинктам, — кивнул старик. — Жизнь учит нас многому, о чем мы и не подозреваем. Наши чувства различают многие детали, не доходящие до нашего сознания, но впечатления от них дремлют в нас и влияют на наши суждения о людях и обстоятельствах. Но научись быть терпеливым. В нетерпении таится опасность.
Конечно, он был прав, но терпение — не самая доступная из добродетелей, а тем временем за этими стенами идут своим чередом события, которые могут означать для Азизы — повторное пленение, а для меня — смерть…
Когда я наконец лег в постель, то не надеялся заснуть, хотя на меня тяжким грузом навалилась усталость. Вспомнился вдруг жилистый моряк с лицом, исполосованным шрамами. «Смекалка и меч», — говорил он. Сейчас настал час для смекалки, но и для осторожности тоже.
Хуже всего, что мне, возможно, придется покинуть Кордову, околдовавший меня город, один из трех интеллектуальных центров мира наряду с Константинополем и Багдадом… Однако я принимал это утверждение с некоторыми оговорками, потому уже знал кое-что об Индии и о далекой стране Сине, иногда называемой Катай. Что находится там? Из новых книг стало мне известно, что города в тех краях не уступают здешним, а может быть, и превосходят их.
