– Тэд, милый, ты что, с ума сошёл? – расхохоталась я. – Что за официальный прием?
– Ну ты же сказала, что приедешь… – протянул он.
– Я сказала, что заеду к тебе выпить и поболтать, а не со светским визитом, – отмахнулась я. А затем решительно подступила к столу. – А ну-ка, давай помогай.
– Что ты делаешь? – не понял он, увидев, как я сняла со стола две тарелки и поставила их на пол в другой части комнаты.
– Организую нам с тобой пикник. Ну в самом деле, не сидеть же нам тут, как двум чопорным идиотам.
И Тэд, ещё минуту назад взиравший на меня с недоумением, рассмеялся и ринулся мне помогать. Подхватил ведёрко со льдом, в котором стояло шампанское, перенёс на пол блюдо с запечённой рыбой.
– Извини, – сказал он, когда мы наконец, окончив все приготовления, расположились на полу. – Не знаю, что это на меня нашло.
– Да брось, – мотнула я головой. – Всё было очень мило. Любая другая девушка была бы в восторге. Но ты же знаешь, я практически выросла в лесу.
– Для любой другой я бы и стараться не стал, – заметил Тэд.
Странный он был какой-то сегодня. Всё это мне совершенно не нравилось. Я давно уже замечала на съёмочной площадке, что Тэд иногда будто забывал о том, что на самом деле я не Мира. Теперь я уже знала, что такое часто случается с актёрами – трудно бывает отключиться от эмоций, которые испытываешь к партнёру по фильму, и не перенести их с экрана в реальную жизнь. Мне и самой иногда нелегко бывало после команды «Снято!» выйти из образа и вспомнить, что Тэд – это Тэд, а не Адам, человек, которого моя героиня преданно любила. Тут ещё, конечно, сказывался и удивительный актёрский талант Тэда, и то, что в жизни я тоже испытывала к нему тёплые чувства – и все же я, как мне казалось, неплохо справлялась с собой в такие моменты и вовремя напоминала себе, что я не Мира. Но вот сегодняшнее странное настроение Тэда меня как-то беспокоило.
Мы поговорили немного о съёмках, обсудили смущавшие нас места в сценарии, поспорили о наших героях и разных точках зрения на ту или иную сцену. Потом в какой-то момент в разговоре повисла пауза, и я спросила:
– Как дома?
До чего же мне хотелось, чтобы и Тэд мог задать мне тот же вопрос.
– Хорошо, – радостно отозвался он. – Тихо немного – после Америки, – а потом добавил как-то через силу: – Я виделся с Эллен.
Я знала, что Эллен звали его бывшую девушку, с которой он встречался еще до «Миражей».
– О, – отозвалась я. – И что, у вас все наладилось?
Тэд много рассказывал мне об Эллен, о том, что они были вместе несколько лет, собирались пожениться, но потом, когда ему всё чаще стали предлагать проекты в Америке, у них всё разладилось. Мне казалось, Тэд переживал из-за этого, и я от души надеялась, что, может быть, в эту поездку им с Эллен удалось снова сойтись.
Однако Тэд покачал головой:
– Нет, мы встретились, провели вместе чудесный день. Нам было хорошо, легко и весело. И она явно настроена была помириться. Я был практически уверен, что к вечеру мы снова станем парой. И вдруг, понимаешь, в какой-то момент она потянулась ко мне и заговорила. Сказала, что очень жалеет о своем опрометчивом поступке, что должна была проявить больше терпения, что нельзя позволить, чтобы расстояние нас разлучило… Ну знаешь, все эти обязательные слова. А я слушал её и думал – ведь я должен сейчас умирать от радости. Я ведь так долго об этом мечтал, так ждал. А я… не чувствую ничего, ну, может, лёгкую досаду, что теперь мне снова придётся совершать все свои поступки с оглядкой на неё.
– Ох, – вздохнула я. – Ну… так, наверное, бывает. Может быть, ты слишком долго об этом думал, крутил в голове и как-то… перегорел? Ты не руби сплеча, подожди, может быть, все ещё вернётся.
– Поздно, – усмехнулся Тэд. – Я уже сказал ей. Прямо тогда и сказал – ничего не выйдет, Эллен. Всё кончилось. К тому же… – Он слегка замялся, отвел глаза, а потом быстро взглянул на меня снова, исподлобья. – К тому же дело вовсе не в том, что что-то перегорело.
И я снова почувствовала это смутное тревожное ощущение, почти всегда сопровождавшее меня, когда я находилась рядом с Тэдом. Как будто бы в любую минуту могло случиться что-то непоправимое, что навсегда разрушит нашу с ним дружбу.
– А в чём? – спросила я, умоляя про себя: «Только не говори! Не говори ничего!»
Тэд внимательно посмотрел на меня. Одна из свечей, которые мы всё-таки зажгли, хоть и переставили их на пол, в этот момент вспыхнула ярче, высветив его глаза, пристальные, глубокие, насыщенного серого цвета.
– Я думаю, ты прекрасно знаешь, в чём, – проговорил он, всё так же напряжённо глядя на меня.
Мне внезапно стало очень душно в этом большом просторном номере. Может быть, это горевшие свечи выжгли весь кислород? Я неловко подвинулась на полу и заговорила, не глядя на него:
– Тэд, ты же понимаешь, бывают такие ситуации, когда несказанное должно оставаться несказанным, потому что ещё неизвестно, к чему приведет…
– Рада, мне за три года смертельно надоели эти хождения вокруг да около. Надоело думать, что, возможно, не будь я таким трусом…
Он вдруг подался ко мне ближе, обвил рукой мою шею, привлёк меня к себе и накрыл губами мой рот. Самое удивительное, что я не испугалась, не почувствовала отвращения, как было когда-то с Виталиком. Нет, мне нравился Тэд, я не боялась его, и мне не противен был физический контакт с ним. Но от этого поцелуя я ничего не почувствовала. Это ощущение не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытывала с Гришей: ощущение было настолько естественно, сильно и полно, словно шторм, налетающий на лагуну и сметающий всё на своем пути. С Тэдом же я ощущала лишь тёплое прикосновение чужих мягких и слегка влажных губ. Кроме того, мы столько раз проделывали это на съёмочной площадке, что мне на мгновение даже показалось, что сейчас где-то грохнет хлопушка, и голос режиссёра скомандует: «Стоп! Снято!»
Даже реши я вдруг по какому-то безумному наитию изменить Грише, у меня всё равно бы ничего не вышло. Мы и в самом деле были с ним созданы друг для друга. Вернее, создали себя друг для друга сами.
Всё это я успела обдумать за несколько секунд, прежде чем мягко отодвинулась от Тэда и ладонью отвела в сторону его лицо.
– Не нужно, – тихо попросила я.
Мне правда совсем не хотелось его обижать или расстраивать. Тэд вздрогнул и отстранился, обхватил колени руками и уткнулся в них головой. Так он просидел несколько минут, и мне до боли захотелось положить руку на его напряжённую спину между лопаток. Но я боялась, что этот мой сочувственный жест будет им неверно истолкован. И потому не решалась пошевелиться, не зная, остаться мне или уйти.
– Но почему? – наконец сказал он, подняв голову. – Ведь нам же хорошо вместе, я знаю, что нравлюсь тебе как человек. Неужели я настолько противен тебе как мужчина? Я такой урод, да? До чего же тебе противно, наверное, целоваться со мной на площадке!
