Полубоги и сыновья божьи
Люди и герои
Бог создал человека — бог ему и судьбу определил. Из земли вылепил, в пустую глиняную оболочку душу вложил, в живое существо превратил, любить научил.
Грузины — потомки Адамы и Евы, их прапрапраправнука звали Ной. У Ноя появился Иафет, у Иафета — Тарши, Тарши сын — Таргамос, а Таргамоса — Картлос. Мы же Картлоса потомки потомков — Картвелы. Сыновья божьи спустились в каджети, разнесли кузницу каджей и выкрали плащ-невидимку. Плащ оставили себе, а наковальню, молот, коровий рог, золотой пандури, плуг, весы, гребень распределили среди людей. Наковальня — кузнецам, плуг — земледельцам, золотое веретено и сито — хозяйкам, весы и бритва — лекарям и цирюльникам, ружьё — оруженосцам. Но ружья у каджей не было, его людям один гвелешапи подарил в благодарность за рождение детёнышей. Ружьё называлось «Бучиа», и понапрасну оно не стреляло. Золотой пандури достался стихотворцам и певцам, колокол звонил для народа и монашества, коровьим рогом мерили вино и пиво, ложь и правду. Жили, пили, воевали, пировали, рождались, умирали. Недаром в народе говорят: рождение человека — первый день, женитьба — второй, смерть — третий. Кто славу о себе оставляет, кто — доброе слово и благородные дела, а кто с собой надежду уносит, что после о нём стихи и песни сложат. О некоторых расскажу.
Сыновья господа вместе и порознь
«В трубу труби, коль хочешь собрать войско», — трубил Квириа и… Угрюмей, молот в угол забрасывал, Баадур сети сворачивал, Копала оленей из упряжки выпускал, замолкал колокол Иахсара, Тергаул об охоте забывал, Георгий-прекрасный вскакивал среди пира, и собирались все вместе — богатыри доблестные. У них кроме судьбоносных копий были и огненные кони, быстрее мысли мчавшие из одного царства в другое — пройти сквозь огонь и воду. Выслушав все известия от разведчиков, отправлялись туда, где больше всех нуждались в их помощи. Немало битв выиграли, зло добром одолели. Успешнее других было Каджаветское сражение. Если, бывало, между собой спорили, их дела при дворе господнем разбирались. Однажды Иахсар у Угрюмого три серебряных кубка забрал. Квириа рассудил по справедливости и вернул кубки хозяину. Много нечистых мест освободили сыновья божьи от гадости. Завершив добрые дела, доблестные богатыри садились на своих невидимых коней и исчезали в тумане, но народ не забывает их благородные деяния и восхваляет в песнях:
Соберутся сыны божьи.
Духам злым добра не ждать!
И злодеев-дэвов смрадных
Добром, силой побеждать.
Копала
Стоило дэвам увидеть Копалу, еле успевали от греха подальше убраться. Копала на пшавской горе жил, на оленьем току. А в мирное время впрягал красавцев оленей, с серебряными рогами, бирюзовыми глазами, золотыми звёздами на лбу, в молотилку и молол пшеницу. Поле у Копалы было одно загляденье, зёрна — в палец толщиной, из одного зёрнышка золотая нива вырастала. Олени гумно выравнивали, а на нём божьи дети состязания устраивали: кто оленя опередит, кто дальше всех камень кинет, кто дерево с корнями вырвет.
Стоило дэвам разгуляться, Копала прекращал пахать-сеять, закидывал на плечи подаренный богом лахти (дубинку) и отправлялся на подвиги. Когда бог изготовил тот лахти, наказал: «Кто сдвинет с места, тому и нести его суждено». Собрались со всего света богатыри, а Копала схватился за лахти, закинул, как пёрышко, на плечо и понёс, тихо напевая.
Дэвы, понимая, что не к добру Копала появился, решили окружить его гумно. Не растерялся Копала: «Давайте померимся силами!» Забросил дэв палаван камень двумя руками за гору. Копала бросил одной рукой — камня и след простыл. Ошарашенные дэвы с места не сдвинулись. Тут рассердился Копала: «Как посмели эти грязноволосатые негодяи со мной соревноваться!» Кинулся на них, схватил за шею да и разбросал по сторонам. Кто кувырком, кто вприсядку, кто, перекатываясь, улепётывал. В народе говорят, куда Копала присядет, то место святым станет. Конечно, каджи священные места ненавидят — набросятся на камень, поднатужатся, волосы дыбом встанут, из сил выбиваются, а сдвинуть не могут, лишь когтями царапают. Пожаловались дэвы своему главному — Буге-Бамбаозу, разгневался тот и поклялся отомстить Копале. Явился к нему, слезами заливается, разжалобить хочет: «Я такой несчастный, никогда мухи не обидел, муравья не задавил, а сейчас дэвы заставили к тебе прийти…» Взглянул Копала — вонючий, сопливый, дурно пахнет, явно нечистый душой, вредный, — подумал, но всё же решил вызвать на разговор:
— В волосах густо, а в голове — пусто?
— Не суди по одёжке, — ответил дэв.
— Ври да не завирайся, — не уступал Копала.
— Нос задираешь, сам дурака валяешь, — отпарировал дэв.
— Сила есть — ума не надо, — не отставал Копала.
Долго пререкались они друг с другом. Наконец понял дэв, что не победить ему Копалу, с отчаяния набросился на него, но куда ему тягаться с ним! Переломал Копала дэву все рога, скукожился дэв, утих да и убрался восвояси, исчез.
Решили однажды дэвы по приказу Сумбат-дэва перекрыть реку Арагви, возвести стену, запрудить реку, а потом одним разом разрушить и затопить деревню. Узнал об этом Копала, в пух и прах разнёс ту стену, дэвов всех до одного истребил. Тогда сам Сумбат-дэв выступил против Копалы. Трудно бы пришлось Копале, но тут на помощь пришёл Баадур. Бросил он Копале златотканое покрывало, взлетел вверх Копала и забросал дэва огненными стрелами, испепелил злодея Сумбата.
Люди любят Копалу, говорят, перед его домом белый ясень растёт, на нём ангелы сидят и золотым светом тьму освещают. Дэвы как свет увидят, тотчас окаменевают.
Иахсар
Иногда на небе собирались вместе божьи дети, повелители мест, непокорные и подручные, — совещались, рассуждали, пировали, состязались. Дежурный выносил столитровую кварту — весы, каждый старался приподнять её. Однажды Иахсар тоже попробовал и подбросил кварту, удвоили тяжесть — опять поднял, утроили вес — сдвинул с места. Подарил распорядитель гордому богатырю лук и стрелы.
