Да-а, весёлые были времена! Мы выступали, ездили в дома инвалидов к ребятишкам в гости, устраивали целые собачьи шоу, наряжались в карнавальные костюмы. Помню, мама Толика сшила мне наряд Артемона, а Толик был Буратино.
Чего только мы с Толиком не пережили! Можно сказать, огонь, воду и медные трубы вместе прошли. За это время он сильно изменился: из застенчивого, болезненного мальчика превратился в настоящего мужчину, сильного и ответственного. Недаром ведь его Чемпионом прозвали. И чрезмерная скромность подевалась куда-то: со сверстниками, теми, что не в колясках, стал общаться на равных. Мускулами обзавёлся. А всё благодаря чьим стараниям?
А когда я на пенсию ушёл, Толик забрал меня домой. Теперь живу у него. Мама у Толика замечательная: гуляет со мной, кормит, когда Толик в отъезде. Он теперь редко дома бывает. Видим чаще по телевизору да в газетах о его успехах читаем. Сейчас он в Пекине на тринадцатых паралимпийских играх. Послезавтра участвует в заезде инвалидов-колясочников на 1500 метров. И знаете, я в своём Толике уверен на все сто. Лапу даю на отсечение — он победит, ведь Толик у меня настоящий чемпион!
Три счастливых дня
Собака лежала на краю гуманной цивилизации — под сломанной лавкой, у доверху забитой мусором урны, посреди весны. В грязи и коростах, дышала тяжело, с опаской выглядывая из своего убежища. Сколько таких, как я, случайных прохожих видела она? Кто-то протягивал руку, кто-то пытался накинуть удавку…
Собака смотрела сквозь, в самую душу, и то, что она видела, утомляло её израненное сердце. В светлых глазах застыли отрешённость и тоска. Смиренность, но не покорность. Не злость. Она смотрела с немым укором: «Когда-то давно я охраняла, заботилась и любила. Прошу, оставьте меня сейчас, дайте уйти спокойно».
Почуяв, что я не опасна, собака отвернулась. Мир людей её мало интересовал. Я села рядом и сказала, что плохого не сделаю. Собака горько вздохнула — как человек.
Ей ничего не было от меня нужно. Раньше она была чьим-то другом. Но дружба не вечна, и её выкинули, как старую надоевшую игрушку.
Я дотронулась до её морды, грязной, измученной. Сказала, что надо идти со мной, просто необходимо идти. Собака посмотрела пристально. Силилась понять: какую злую шутку задумали сыграть с ней на этот раз? Но, учуяв доброту, вспомнив забытый запах дома, собака пошла.
У двери моей квартиры остановилась. Она ещё не верила, но хотела, очень хотела переступить порог и стать частью нового дома. Однажды преданному нелегко довериться во второй раз.
Я позвала тихо, но настойчиво. И собака вошла. Уткнулась носом мне в колени, почувствовала себя нужной.
Пока я разогревала еду, она сидела в коридоре, не осмеливаясь пройти дальше. Я наполнила миску и поманила её. Смущённо прижав уши, собака прошла на кухню, в нерешительности замерла посредине. Я указала на миску и улыбнулась. Она поняла и благодарно завиляла куцым хвостом.
Она ела торопливо, трясясь и урча от голода, жадности. Не верила: теперь это её еда, её дом.
А ночью она спала. Спала тревожно, то и дело, вздрагивая и скуля. Я не могла уснуть и всё смотрела на неё…
Утром мы шли в ветлечебницу. По пути заглянули в зоомагазин и купили кожаный поводок. На поводке собака шагала весёлая и гордая.
В лечебнице сказали: собака старая и больная. Ей ничего не поможет. Её нужно усыпить.
Я не смогла.
Домой возвращались без поводка. Собака ковыляла впереди, то и дело озираясь — страшась упустить меня из виду. Теперь у неё было всё: еда, дом, хозяйка. И она боялась потерять это всё. А я думала: у меня появился друг. Друг, который может скоро исчезнуть. Исчезнуть навсегда.
Собака лежала у моих ног часами, ожидая голоса, ласки. Ждала у двери, когда вернусь с работы, неслась, превозмогая боль, навстречу. Чувствовала себя полноправным членом нашей с ней маленькой семьи и была счастлива.
Теперь она спала спокойно. Спала ночью, утром, днём, вечером и снова ночью. Нужно было спать. Спать долго, чтобы забыть голод, боль, страх и одиночество. Спать, чтобы набраться сил и выздороветь. Наперекор всему.
Но лекарства, еда, забота и любовь не помогли. Ночью собака умирала.
Я сидела рядом. Собака прижалась ко мне, дрожала и повизгивала, точно пыталась объяснить что-то. Не понимала, что я всё знаю…
Мы были вместе всего три дня.
Подарок
С работы я пришла в хорошем настроении. День удался, и есть хотелось зверски. Поставила чайник, собираясь перекусить. На столе лежала развёрнутая газета. Я с наслаждением принялась за бутерброд с колбасой, но вдруг чуть не поперхнулась. Сюрреалистично широко улыбаясь и подмигивая подправленным в фотошопе глазом, с газетной страницы на меня смотрел пушистый щенок.
«В вашем доме появился щенок? Поздравляем! Если хотите получить подарок, звоните прямо сейчас! Звонки по России бесплатно», — прочитала я призывный текст.
«Почему бы нет? — подумалось вдруг. — Подарки получать всегда приятно».
Я взяла трубку и набрала номер, указанный мелким шрифтом под улыбающимся, словно Джоконда, щенком.
— Шестая слушает! — металлический голос заставил напрячься.
— Здравствуйте! — полная оптимизма, поздоровалась я.
— Шестая слушает! — тоном раздражённого автоответчика повторила шестая, по-видимому, не разделявшая моего веселья.
— У меня родился щенок! — бодро выпалила я.
— Неужели? — поинтересовалась шестая, явно на что-то намекая.
— То есть я имела в виду: в нашем доме появился щенок, — мой оптимизм таял на глазах. «Похоже, придётся очень постараться, чтобы шестая выдала подарок», — подумалось отчего-то.
— Фамилия.
— Чья? — промямлила я и почувствовала себя идиоткой. Ответ я уже знала.
— Ваша, не щенка же!
— Остроумова, — ответила виновато.
— Я так и думала, — ехидно усмехнулась шестая. — Имя. Отчество.
— Влада Константиновна.
— Лада Константиновна, — повторила шестая.
— Нет, не Лада, а Влада.
— Значит, так и говорите, — сурово пригрозила шестая. — Город.
— Барнаул.
— Индекс. Почтовый.
— 656 049, — отрапортовала я бодро.
— Неверно.
— Простите? — я не поняла и испугалась.
— Такого индекса не существует. Девушка, отвечайте на вопросы и не увиливайте, — голосом гестаповца отчеканила шестая.
— Но я не увиливаю, это мой настоящий индекс. Другого нет!
— Значит, он изменился. Ваш новый индекс? — снова включила автоответчик шестая.
— Не знаю, — честно призналась я.
