– Слова не важны в таких случаях, понимаешь?
– Ага. Если бы ты нарвался на моего папу, он бы тебе за стояк, который нужно перекрыть, чтобы какашки сверху в его квартиру не просочились, пинка дал.
– Не придирайся. – Артур открыл подъездную дверь, и они вышли на улицу. Разгоряченным щекам Сони понравилось, как ветер остужает их. – Главное мы выяснили? Лоры в квартире нет?
– Нет. Но она была там.
– Естественно. Это ее квартира.
– Нет, была сегодня. В воздухе витает запах моих духов, которыми она, судя по всему, подушилась перед выходом из дома. А еще на кровати валяется две пары колготок.
– Зачем ей сразу две?
– Не ей. Ему. Мужу. Он связывал ее. Ты был прав, Артур, с Лорой случилось что-то страшное. И я снова предлагаю вызвать полицию.
– Нет, постой. У тебя есть номер кого-то из тех, кто ведет дело об убийстве в центре?
– Да, конечно. Старшего оперуполномоченного Назаркина.
– Вот ему и звони. Он перенаправит куда надо.
Соня кивнула и достала телефон.
Глава 8
Она лежала на полу и смотрела в огромный экран телевизора. Под ней – шкура леопарда. Над ней – зеркало. Позади диван, на который можно забраться, чтобы было удобнее смотреть клип с Марком Антонием, снова найденным в Интернете. Слева тарелка с ореховой смесью. Справа поднос, на котором виски и стакан.
У госпожи Салиховой была моно-вечеринка! От одинокой пьянки она отличалась лишь названием.
Мира схватила пульт и отмотала назад. Ей хотелось еще раз посмотреть клип, снятый на единственную лирическую композицию под названием «Ночь обмана». Похоже, тот, кто сочинил ее для Антона, мог прогнозировать будущее. Он знал, что пройдет двадцать лет и исполнитель найдет женщину, которой можно будет навешать на уши лапшу, а поутру сбежать от нее.
Песня была не об этом конечно же. Да, о мужском вранье, но не о том, о чем Мира думала.
Она перевернулась на спину и, раскинув руки, глянула на свое отражение в потолочном зеркале.
Старая.
Страшная.
Толстая.
Такой только пользоваться.
Мира протянула руку к телефону, который лежал рядом с орехами. Нашла номер Рамзеса, почему-то его она внесла в новый телефон сразу, хотя со старым приятелем общалась не часто, набрала. Даже не думала, что ответит, но бывший продюсер взял трубку:
– Здравствуй, дорогой. Это Мира.
– Мирочка, неужели ты? – пророкотал он. – Салам. Как ты?
– Ностальгирую, Рамзес. – И вытянула руку, чтобы приблизить ее к телевизору. – Слышишь?
– Марк Антоний, «Ночь обмана», – сразу определил тот.
– Видела его вчера.
– Серьезно? Он еще жив?
– Да. Он же младше нас с тобой.
– На пару лет, – дотошно уточнил Рамзес. – Но я думал, его давно прибили по заказу тестя.
– Речь об отце Аэлиты?
– Ага. Но она когда-то была Ирой, потом сменила имя на космическое. У нее чуть-чуть крыша съехала после женитьбы. Ты тоже ее знала?
– Так, немного, – соврала Мира. Пока получалось так, что Антон ни в чем ее не обманул. – Житья она ему не давала, это я помню…
– Ирка? Да она святой была. Папины деньги в муженька вбухала, а никакой благодарности не получила. Едва поднялся, сразу хвостом вильнуть решил. И ладно бы просто уйти, так еще с собой прихватить что-то. Пришлось бате вмешиваться. Взбучку устроил ему небольшую. Сказал, хочешь свободы, иди, никто не держит, но с голым задом останешься…
Мира слушала и думала: история, схожая с моей. Салихов меня нагую на мороз выгонял. С Антоном, видно, почти так же поступали.
– Но без копья уходить Антоха не хотел, – продолжил Рамзес. – Поэтому остался. Но, как он сам говорил, в неволе птичка не поет. И стал бухать и наркоту жрать для вдохновения. Только не помогало ничего. Ни альбомы записывать, ни выступать Марк Антоний не мог. Увезли его на далекий остров. Жена, имеющая хорошее образование, на карьеру свою наплевала, торчала там с ним, караулила. Любила, дура… Не зная за что…
Нет, пожалуй, их истории совсем не похожи.
– Слушай, он мне шрамы показывал на ноге. Говорил, прострелил ему кто-то колено и бедро. Кто ж сотворил такое?
– Кто-кто? Наркоторговцы. Брал, брал, да не отдавал. Причем, когда в Москве перестали его снабжать, куда-то в Сибирь умотал. К сослуживцу, что ли? Потом вообще куда-то в Азию свалил, украв у жены паспорт, украшения, деньги, кредитки.
– А паспорт зачем?
– Своего заграничного не было – кончился. Так он, паскуда, перевоплотился в супругу свою. У Антошки такая внешность, что можно бабой нарядиться. Макияж, парик, юбочка, каблучки. Вот тебе уже и тетенька. А на фото в паспорте мы все сами на себя не похожи.
– И что же, нашла Ира его?
– Да он сам ей позвонил. Позвал на помощь. И она примчалась, вывезла его из страны на частном самолете. Опять Антоха был должен бандитам, и гангрена разъедала очередную его рану.
– Она что, была им одержима?
– Если любовь – одержимость, то да.
– А почему у них детей нет?
– Какие от него дети? Бесплодный он после всех экспериментов с бухлом и наркотической дрянью. Но трахарь – пахарь, говорят, знатный.
У Миры горели щеки. От стыда. Повелась на россказни очередного проходимца. И пустила его не только в свою постель, но и в сердце.
– А у тестя давно руки чесались, – продолжил Рамзес. – Как-то надавал ему самолично по щам. Но Антошка тут же побежал жене жаловаться. Она бате истерику закатила. Велела не лезть в их семью, а заниматься своей – он как раз женился во второй раз, сына родил. Но хоть и появился у него наследник, Ирка оставалась любимицей. Все для нее делал. И я всегда думал, что он, дабы избавить дочь от мужа-упыря, закажет его. А дочка, овдовев, поплачет, поплачет да перестанет…
Он что-то еще болтал. Но Мира уже не слушала.
– Эй, а твои как дела? – насплетничавшись, спросил Рамзес.
– Нормально.
– С Кренделем рассталась?
– А ты знал, что мы встречались? – удивилась Мира. Рамзес не просто из шоу-бизнеса ушел, он из России уехал. Куда-то в теплые края. Возможно, на Бора-Бора, о котором госпожа Салихова мечтала сегодня днем.
– Я в курсе всех околомузыкальных дел, ты же знаешь. Надо себя чем-то развлекать, вот сплетни и собираю. В раю бывает скучно. Каждый день дивная погода, ласковый океан, свежие морепродукты, прекрасные мулаты и мулатки. – Рамзес не видел разницы между мужчинами и женщинами и одинаково хотел и тех, и других. – Яхты, дайвинг, рыбалка. Одинаково прекрасные закаты и рассветы. Замкнутый круг.
