Но я не обращала на него внимания. Меня трясло от пережитого волнения.
– Прости, – повернулась я к Павлу. – На меня что-то нашло… Знаешь, со мной бывает, не обращай внимания. Прости за окно… Мне надо идти.
Я вышла во двор. Утренний туман еще стелился по мокрой от росы траве.
– Наташка, ты опять мне изменяешь. Сучка такая! – Из-за дерева появился грозный Самуил и пригрозил мне кулаком. – Грязная, похотливая тварь! Никуда тебе от меня не скрыться и не деться, потому что мы рождены друг для друга. Мы вместе – единое целое. Ты только моя и больше ничья! Понятно тебе? Моя маленькая, вредная, грязная гадючка! – говорил он, приближаясь ко мне всё ближе и ближе. – Ты должна быть там, где твой муж!
– Пошёл вон, мудак! – крикнула я, но голос у меня осип, и я лишь прошептала это.
– Я уйду только с тобой! Иди ко мне, моя крошка!
Самуил был уже близко. Он не шел, а словно скользил по траве, слоистый и колеблющийся, как утренний туман.
– Не подходи ко мне! – Я боязливо отступила. – Вали к своим эскортницам, без которых ты жить не мог, гад, и которым оставил всё свое состояние! Им всё завещал – к ним и катись! Можешь их всех забрать с собой в могилу!
Рядом с Самуилом, словно из тумана, соткался Игорь. Я бросилась назад, но он оказался передо мной и схватил меня ледяной рукой. Я взвизгнула.
– Шлюха – она и в Африке шлюха, – сказал Игорь Самуилу. – Она даже в деревне нашла кому свой передок предложить. Симпатичного деревенского петушка себе оторвала. Я-то думал, ты порядочная, – обратился он ко мне, – даже после смерти будешь меня любить. Ошибся. Как шалаву ни корми, она всё равно на чужие члены смотреть будет.
– Это ты меня кормил? Да тебе на меня вообще плевать было! Ты всё своё имущество переписал секте! Сектант дебильный! Ненавижу! Что тебе от меня надо? Что тебе спокойно в земле не лежится?
– Я за тобой пришёл.
– Какого хрена?
– Хочу забрать тебя с собой! Плохо мне без тебя, даже мёртвому. Какая разница, где вместе быть – на том свете или на этом.
– Это тебе без разницы, потому что ты уже вздёрнулся. А мне ещё жить и жить!
– Где жить? В этой деревне?
– Не твоего ума дело. Я с этим как-нибудь разберусь. Пошёл ты к чертям собачьим!
– Не могу. Я уже сам чёртом стал и хочу, чтобы ты была моей чертовкой.
– Получай, урод, гранату!
Я вырвала свою руку из ледяной клешни Игоря, схватила с земли полено и запустила ему в голову. Полено пролетело сквозь него. Игорь ухмыльнулся и снова попытался меня схватить. Я увернулась и в тот же момент он растаял в воздухе.
– Сволочь, ты где?! – в запале крикнула я, подобрав новое полено и размахивая им.
– Милая моя, я здесь. – Я обернулась и увидела Михаила. Он раскинул широко руки, словно собираясь заключить меня в свои объятия. – Девочка моя, я так по тебе скучал. Иди быстрее к своему любимому мальчику. А ты такая красивенькая… Никогда не забуду твоё тело. Оно бесподобно. Твои сисечки, киска… Я так мечтал увидеть тебя без одежды, и моя мечта сбылась. Пойдём со мной, дорогуша. Обещаю, даже там буду заниматься с тобой каждую ночь любовью.
– И ты здесь! Ненавижу гада! Да какая тебе любовь?! Алкоголик хренов!
Я ринулась на Михаила, пытаясь врезать ему поленом, но он словно плавал у меня перед глазами и ухмылялся. Я перестала соображать что-либо и только размахивала поленом.
Вдруг я услышала смех. Оглянулась и увидела собравшихся у плетня местных жителей. Я взвыла от отчаяния и обиды.
– Во наш Павлуха даёт! Отделал девку. Она с ума сошла. «Белку» поймала. По двору носится и невидимых чертей гоняет. Видимо, на почве совместного проживания с Антониной ей конкретно башку оторвало, – катались со смеху деревенские.
– Тут кто угодно с ума спрыгнет. Антонина – чертовка. Она кого хочет со свету сживет…
– Это же надо – орет на всю деревню! А сиськи у нёе ничего… Я бы их потрепал, – расплылся в улыбке поддатый мужик, по виду тракторист, и послал мне воздушный поцелуй. – Дай подержаться за дойки. Ну хоть за один сосок. У нас в деревне таких баб еще не бывало. Мне вон моя курица уже почти месяц не даёт. А чем я хуже Павлухи?
– Рот закрой! А то сейчас по морде получишь! – выкрикнул выбежавший на улицу одетый Павел и попытался закутать меня в плед. – Наташка, пошли в дом. Ты чего по двору голяком бегаешь и поленьями кидаешься? Народ собрала… Идите куда шли! – крикнул он и махнул на односельчан рукой. – Тоже мне цирк нашли…
– Павел, не трогай меня! Это мои дела, – отмахнулась я от него.
– Какие ещё дела? Ты понимаешь хоть, что сейчас творишь?
– Мне пофиг! Я со своими мужиками сама разобраться должна!
– С какими мужиками? Да нет здесь никого, ты одна голая по двору носишься и деревенских веселишь!
– Ты просто их не видишь. Их только я видеть могу.
– У тебя временное помутнение рассудка. Пойдём в дом, – Павел потянул меня за руку.
– Наташа, гони ты его от себя. Он никогда не поймёт твоей печали, – услышала я до боли знакомый голос и увидела… Леонида. Он стоял рядом с соседской коровой и протягивал ко мне руки. – Иди ко мне! Я-то знаю, что тебе нужен именно я. Доверься мне, ты мне нужна. И в горе, и в радости… И в здравии, и в болезни… А значит, и в смерти тоже… А то как-то неправильно получается: в смерти оказался я один.
Я с ужасом воззрилась на Леонида и задрожала всем телом. Это было уже слишком!
– Я никуда без тебя не пойду, – шептал он, приближаясь ко мне. – Я только тебя нашёл, а значит, больше не могу потерять. Мы пойдём вместе…
– Куда?
– В мой новый мир. Без тебя в нём так холодно.
– А ты думаешь, со мной будет теплее?
– Конечно, ты такая горячая.
– Да иди ты сам! Мёртвые не должны беспокоить живых, на то вы и мёртвые! Вон отсюда! И не смей здесь больше появляться! А то…
– А то что? – прищурился Леонид.
– А то сейчас прочитаю заклятие и ты больше никогда на земле не появишься.
– Ну так прочитай, – провоцировал меня он. – Давай! Или ты только пугать можешь? Лапонька моя, мне твои пугалки ни к чему. Думаешь, не знаю, что ты меня присушила? Присушила, так и неси за меня теперь ответственность.
– Почему я должна нести за мертвого ответственность? Ты что, совсем обнаглел?
– Так что ты мне там обещала? Давай, я жду. Девочка моя, я стерплю от тебя всё что угодно.
– Я тебя предупреждала! Считай, сам напросился!
Я подбежала к Леониду и, замахнувшись поленом, но вместо этого врезала по голове корове. Когда поняла, что натворила, я похолодела и затряслась, как в лихорадке. Корова шарахнулась от меня в сторону.
